Единственный в России центр реабилитации диких животных "Велес" в Ленинградской области на грани закрытия: из-за войны в Украине донаты от обычных людей резко снизились, а большинство благотворителей переориентировались на помощь фронту. Властям же и вовсе не до спасенных когда-то львов и лосей: на все просьбы отвечают, что "такой строчки в бюджете нет" и "тут людям помочь не можем, а вы со своими животными носитесь".
Текст: "Окно"
До центра "Велес" из Петербурга чуть больше часа на машине. Питомник находится в поселке Рапполово. Это единственный в России центр, где реабилитируют любых диких животных (кроме птиц), государственных подобных учреждений в России не существует. Создатели питомника не считают себя активистами зоозащиты: петиций не пишут, пикетов не организовывают, а просто помогают "диким животным, попавшим в беду, настоящую помощь на деле". "Велес" появился в 2009 году. Им начал руководить инженер-электрик Александр Федоров. По его словам, никакого образования в этой сфере он не получал и до "Велеса" в подобных местах не работал.
Дикие животные попадают сюда по разным причинам: есть конфискованные, есть из цирков, есть и те, кого просто отдают хозяева после того, как "наиграются" с ними.
Однажды шейх подарил чеченцу маленькую львицу, а тот на Новый год передарил ее своему товарищу в Питере. Львица в самолете сломала ящик, обнаружили это, когда грузчики пришли за багажом и нашли ее среди чемоданов. Ловили потом еще шесть часов. Получателя подарка вычислили по документам, но забирать ее он категорически отказался. Росприроднадзор обратился в "Велес" с просьбой взять львицу к себе.
– Целая эпопея была. Она была девочка крупная, килограмм 30, все вокруг разносила. Смена места на животных вообще очень тяжело отражается, у них очень сильный стресс от этого, – говорит руководитель центра Александр Федоров.
В центре живут 17 львов, которые никому не нужны. Вместе с ними еще 70 лис, 30 медведей и других животных.
– Берут львят, побалуются с ними, а потом девать их некуда, – говорит директор центра. – Реабилитационных центров подобного нашему нет. Обычно в других центрах как: есть несколько животных, деньги собирают на их содержание, и все. У нас же своя операционная, свое оборудование. То есть фактически и клиника, и хоспис. У нас есть рентген, УЗИ, врач. Если нужно, мы делаем довольно сложные операции. Оборудование у нас все есть, вплоть до самого современного, вроде газового наркоза. На сложные операции приезжают лучшие врачи России. Вот, скажем, льва нужно было стерилизовать. Мы же не может плодить львов. А львы как кошки на помойке, только моргнул – уже котята.
"Если б не люди, давно бы загнулись"
Многие животные спустя месяцы или годы реабилитации выздоравливают, но их нельзя выпустить в дикую природу из-за контакта с людьми, поэтому они остаются жить в "Велесе" или их распределяют по питомникам в России. Александр содержит центр на свои деньги от бизнеса, суть которого не рассказывает, и донаты, которые "Велес" собирает в соцсетях. До войны в Украине месяц работы центра стоил 360 тысяч рублей, четверть уходила на коммунальные расходы.
– Пожертвования, поступающие через фонд, закрывают от 30 до 50 процентов потребностей "Велеса". Остальную часть до сих пор финансирую я сам. Сейчас в центре постоянно работают четыре человека. Но с нами сотрудничает множество волонтеров, которые помогают руками – например, перебирают фрукты-овощи, их у нас более 20 тонн в месяц проходит, – рассказывает Александр. – Кроме еды, много денег требуется на прочее содержание. Например, на ремонт вольеров: животные постоянно что-то ломают, что-то отваливается. Им же заняться нечем. Лекарств очень много требуется. У нас живет лев-эпилептик, ему таблеток много нужно, а это все стоит дорого. Электричество, отопление. Морозильные камеры – у нас в месяц по 6 тонн мяса проходит, его же надо хранить где-то.
С началом военного вторжения России в Украину центр потерял большую часть своих пожертвований – большинство благотворителей теперь добровольно или вынужденно жертвуют деньги на войну.
– Если бы не люди, прекрасные, замечательные люди, наш фонд и центр давно бы загнулись. К счастью, в России есть те, кто готов помогать животным и детям. Но сейчас помощь передвинулась и процентов на 80 ушла на "СВО" (так российские власти и СМИ называют войну в Украине. – "Окно"). Кто сетки плетет, кто деньги собирает, жуликов там тоже хватает. Начиная с лета 2022 года мы это на себе почувствовали, – говорит Федоров.
Невозможно теперь помогать приюту и из-за рубежа.
– За последние два с половиной года поступления существенно уменьшились. И вообще вся эта ситуация, безусловно, сильно на нас сказалась. Я не возьмусь назвать конкретные суммы, которые мы недополучаем. Сейчас многие благотворители стали направлять свою помощь военным. То есть те деньги, которыми люди готовы были поделиться с нами, теперь уходят туда. Кроме того, на нас сказались еще и выросшие цены – буквально на все, – добавляет волонтер Ирина Гордеева.
В центре она работает восемь лет. Сначала опекала маленького лосенка, которого сильно покусали собаки. В питомник его привезли уже полуживого. Ирина покупала ему лекарства, помогала центру деньгами. А потом стала все чаще оставаться в "Велесе" и заниматься другими животными, проводить экскурсии и викторины для детей.
Ищите деньги сами
Лишившись большей части донатов, сотрудники питомника обратились за помощью к властям, просили губернатора Ленобласти Александра Дрозденко хотя бы оплатить счета на электроэнергию за три года. И получили ответ из аппарата губернатора, что "такой строчки в бюджете нет", и совет искать гранты самостоятельно.
Но проблема в том, что никаких грантов, на которые можно было бы содержать диких животных, не существует, говорит Федоров. Есть туристические гранты, но, чтобы их получить, нужна специальная лицензия. А чтобы ее получить, необходимо соблюсти определенные нормативы по вольерам и ограждениям. На которые тоже нужны деньги, которых и так нет.
– У нас настолько тесно, что мы даже все ограждения сняли. У нас медведи на дорожках сидят. Поэтому мы не может податься на какой-нибудь туристический грант или что-то такое. Потому что лицензию мы не получим, а отчитываться все равно придется. На нас и так жалобы регулярно всякие "доброжелатели" пишут. Местные в Рапполово говорят, что якобы волки у нас сбежали и кур их съели. Или запахи им не нравятся. Или звери, мол, кричат. И по каждой жалобе проверки приходят сразу.
Владельцам крупного бизнеса дикие животные тоже не нужны.
– Примерно месяц назад я разослал около 30 писем по банкам и крупным предприятиям с просьбой о финансовой поддержке центра. Знаете, сколько ответов я получил? Один. О том, что предприятие обанкротилось, пожалуйста, обращайтесь туда-то. Все. Больше никто даже не ответил, – расстроен директор. – Я могу сколько угодно писать и просить, но мне просто не отвечают. Я как-то письмо разослал по мясным предприятиям с просьбой продать нам продукцию, у которой уже сроки годности вышли, т.е. некондицию, которую уже не продать. Результат ровно такой же – никто не ответил. Бабушки-пенсионерки по 100, по 50 рублей будут отправлять, чтобы поддержать нас, а тут даже не ответят. Я даже в "Газпром" обращался, тогда мне письменно не ответили, но позвонила какая-то сотрудница и сказала, что они последнюю корку хлеба без соли доедают, все на производство уходит, денег нет. Я удивился, неужели бабушка 100 рублей переводит, а "Газпром" не может тысячу рублей скинуть? Ну нету у них. Бабушка с пенсии переводит, а газпромовцы со своими зарплатами – и не могут. Я общаюсь много и в Думе, и в Общественной палате. Некоторые просто говорят: мы людям-то помочь не можем, а ты тут хочешь, чтобы животным помогали.
Что будет с животными, если "Велес" закроется, неизвестно. В дикой природе они не смогут выжить и при первой же возможности "к людям побегут".
– Они не выпускные. Некоторые увечные – кто без лапы, кто без глаза, и сами точно не выживут. Лоси очень быстро к людям привыкают, они как коровы, как бы минимально ты с ними не контачил. Лось быстро перестает бояться человека. Троих лосей мы в природу выпустили, и ничего хорошего из этого не вышло. Они от людей не отходили, – рассуждает Александр. – Думаю, когда боевые действия закончатся, люди снова начнут помогать животным. Будет полегче. Мы тут даже шутим: банкам компенсируют убытки, предприятиям тоже – санкции, то да се. Почему же нам никто ничего не компенсирует? Компенсируют, кажется, только тем, у кого деньги и так есть.
Кроме питомника, где помогают диким животным, из-за войны помощи лишились обычные приюты для домашних собак и кошек. Основатели приютов рассказывают о долгах и возможном закрытии. В сентябре этого года приют на Кубани прекратил прием новых животных из-за нехватки места, корма и денег. О долгах и задержках зарплат рассказывают основатели благотворительного томского фонда "Тотошка", еще один приют закрылся в Иркутске. Большие долги у приюта в Калининградской области.
По словам карельского зоолога и руководителя Первого петрозаводского общественного приюта Владимира Рыбалко, проблемы с содержанием питомников и центров для животных начались полтора года назад, "когда цены поползли вверх, а люди стали задумываться об экономии". Гранты получить могут только некоммерческие организации и только под определенный проект, ограниченный по времени.
– Что касается "Велеса", то у нас критически не хватает центров для реабилитации и длительного содержания диких животных, попавших в беду. К нам тоже регулярно обращаются с просьбами приютить то или иное дикое животное (молодняк, птицы с перебитыми крыльями и т.п.), но это не наша специализация, мы занимаемся только кошками и собаками, – говорит Рыбалко. – Наши коллеги из приюта в Суоярви отвозили в "Велес" найденного лисенка. По закону дикие животные – собственность государства, но государственных реабилитационных центров практически нет, одна надежда на такие частные инициативы.
