Когда в 1877 в Петербурге градоначальник Трепов приказал выпороть политзаключенного Боголюбова, это было воспринято обществом как пощечина: Трепов наплевал на закон – в 1863 году телесные наказания в России были отменены. Насколько велико было оскорбление, видно не столько из того, что Вера Засулич стреляла в Трепова, сколько из того, что присяжные ее оправдали, а товарищ прокурора Жуковский не только отказался быть обвинителем по ее делу, но в дальнейшем перешел работать в адвокатуру. Я бы много дала, чтобы сегодня увидеть кого-нибудь из прокурорских, переквалифицировавшихся в защитники по идейным соображением – чтобы не участвовать в неправедном суде.
Когда 10 февраля суд в Пензе приговорил семерых антифашистов, проходящих по делу “Сети”, к огромным срокам от 18 до 6 лет не за дела, а за намерения, которые им приписали следователи, этот приговор, как выяснилось, тоже воспринимается обществом как пощечина. Иначе не вышло бы на пикеты к Лубянке 560 человек вместо обычных пяти и не договорились бы независимые книжные магазины по всей стране о “Книжной забастовке” – 17 февраля они не работали в знак протеста против неправосудного приговора. Да, таких магазинов было всего 15, но дело не в числе. Культура стоит на символах: эфэсбэшникам ведь не обязательно было выбивать признательные показания по делу “Сети” – организации, которую они сами придумали, сами же и запретили, – парней посадили бы и так: ведь обвинили же в госизмене парочку супругов из Калининграда за то, что приятель, погуляв на их свадьбе, растрезвонил всем, что он из ФСБ, и со всеми сфотографировался. Ведь сажают же ученых за госизмену, когда они делятся с западными коллегами материалами из открытых источников. Недаром наши обэриуты придумали абсурд до Ионеско и Беккета. Точнее, не придумали – записали то, что витало в воздухе.
Когда абсурд воплощается в жизнь, он превращается в нервно-паралитическое вещество, убивающее логику. И тогда в Москве ресторан и метрополитен отсуживает немалые деньги за упущенную выгоду у людей, вышедших на протестную акцию – потому что все были заняты протестом и не пошли обедать и не ездили на метро. А в Пензе судья, не краснея, зачитывает в приговоре по делу “Сети”, что обвиняемые заявляли о пытках, чтобы дискредитировать сотрудников ФСБ. И все это – не просто проявления абсурда, это яркие знаки могущества силовиков, которые говорят нам: мы сделаем с вами все, что хотим, мы утвердим любое нелепое обвинение, мы будем вас пытать сколько угодно, и ничего нам за это не будет. Вы – наша еда, способ получения наград и чинов, а кто будет рыпаться – того мы съедим быстрее.
Дело “Сети” недвусмысленно говорит всякому, кто способен к составлению хотя бы коротенькой логической цепочки – ты в опасности
Так вот, 15 книжных магазинов ответили на этот знак – своим знаком: они объявили “Книжную забастовку”, решили не работать один день и вместо этого стоять в пикетах против людоедского приговора по делу “Сети”. В Петербурге в ней участвовали 3 магазина – “Все свободны” , “Фаренгейт 451” и “Порядок слов”. Сотрудники еще 2 магазинов – “Подписные издания” и “Чудетство” – решили перечислить зарплаты за 17 февраля родственникам осужденных. О смысле акции можно прочесть на сайте “Все свободны”, там всем предлагается подумать – “а правильно ли мы живем”: “Возможно, “наше просвещение”, то, что мы считаем смыслом нашего профессионального существования, не нужно вовсе и мы только скрываем за ним свою леность и равнодушие? Как можно продавать светлые, вечные, добрые книги, когда людей пытают?” Один из основателей магазина интеллектуальной литературы “Порядок слов” Константин Шавловский сам несколько часов стоял у дверей своего магазина и раздавал листовки с информацией о деле “Сети”. По его словам, он не может иначе. Это единственное, что он может сделать на своем месте – закрыть магазин, а пришедшим покупателям объяснить, почему дверь закрыта. Когда мы с Константином говорили, он простоял уже два часа и собирался стоять еще – пока не замерзнет окончательно.
Владельцы книжных магазинов сочли приговор Дмитрию Пчелинцеву, Илье Шакурскому, Андрею Чернову, Максиму Иванкину, Михаилу Кулькову, Василию Куксову и Арману Сагынбаеву – приговором тем светлым гуманистическим идеям, которые содержатся в книгах, лежащих на магазинных полках. А возможно, и самим книгам. Вы думаете, это преувеличение? Но, между прочим, мало кто заметил одну зловещую деталь: Приволжский окружной военный суд постановил не только отправить парней за решетку, но и сжечь как “средство совершения преступления” нашедшийся у них том “Капитала” Карла Маркса. А заодно и учебник по анатомии, учебник спецназа ГРУ, книги по анархизму и пособие по стрелковому делу. То есть вместе с поломанными судьбами мы имеем еще и небольшой костерок из книг – ничего не напоминает? Это ведь тоже знак – который подается, скорее всего, неосознанно, в нагрузку к остальному набору: пытки, сфабрикованное дело, застенки, горящие книги. Пытали при этом анархистов и антифашистов, а где вообще-то пытают антифашистов? И тут уж ничего не поделаешь, все мы смотрели “17 мгновений”, и память мгновенно подсказывает – в ГЕСТАПО.
И в мозгу загорается лампочка – опасность! Дело “Сети” недвусмысленно говорит всякому, кто способен к составлению хотя бы коротенькой логической цепочки – ты в опасности. Кроме отвращения ко лжи и насилию, кроме совести и сострадания, включается инстинкт самосохранения. Потому что “сеть” и правда существует – только не та “Сеть”, которую придумали в ФСБ, чтобы срубить себе звездочки и бабки на крови мальчишек, это сеть силовиков, готовых запытать до смерти любого ради имитации деятельности, подкидывать наркотики, когда не хватает “палочек” в статистике раскрытых преступлений, отжимать бизнес, давить бульдозерами продукты в стране, где 20 миллионов нищих, и жечь книги. Потому что все мы накрыты этой сетью, и чем дольше мы молчим, тем она крепче.
Именно поэтому 15 книжных магазинов закрылись на “Книжную забастовку” против приговора по делу “Сети”, именно поэтому письма с требованием пересмотра приговора написали не только правозащитники, но и студенты, и аспиранты вузов, и 2 700 ученых, прямо назвавших приговор актом террора, и 170 кинематографистов, заявивших, что не жертвы неправедного приговора, а именно “стремление следствия любым, даже незаконным, образом доказать преступление, готовность использовать угрозы, пытки и провокации, склонность к обвинению без реального события преступления… – вот реальная угроза обществу, государству и каждому гражданину”. Именно поэтому расследования пыток потребовали около сотни петербургских муниципальных депутатов, около 3 тысяч журналистов и писателей, больше сотни художников и галеристов, именно поэтому пересмотра приговора потребовали 243 психолога, отметив, что ситуация вокруг дела “Сети” является “шоком для граждан России” и “создает условия для насилия, угнетения и формирования опасных психических проблем в нашем обществе”, а 844 учителя сочли приговор по делу “Сети” “приговором всем нам, нашей работе и нашим надеждам на светлое будущее”. Именно поэтому Константин Кинчев посвятил приговоренным песню “Воздух” – потому что если этот приговор устоит, то воздух кончится.
В 1826 году царь Николай I отправил студента Александра Полежаева унтер-офицером в армию – за юношескую поэму “Сашка”, всего лишь критиковавшую университетские порядки. Потом Полежаев был разжаловал в солдаты, год просидел в цепях и кандалах в земляной тюрьме, подвергся телесному наказанию и умер в 33 года в военном госпитале. А царь продолжал заботиться об искоренении вольномыслия, видя в этом силу государства – и привел страну к поражению в Крымской войне. А потом другой поэт, Александр Галич, написал “Гусарскую песню”, в которой Полежаев едет “сам в середочке, / Два жандарма по бокам”. А теперь мы все оказались в этой самой середочке – и мы уже знаем, куда заносит страну, когда начинается такая езда.
Поэтому я очень надеюсь, что протест против пыток и неправосудного приговора продолжится: от этого яда есть единственное лекарство – солидарность.
Софья Рогачева – журналист, поэт
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
