Есть такая детская книжка Ирины и Леонида Тюхтяевых “Зоки и Бада”, там Баде снится рыба пумбрия в банке, она его спрашивает: “Ну, что, хочешь, чтобы у тебя все было?” Бада, конечно, говорит: “Да, хочу”, просыпается, смотрит – а у него ничего нет. Потому что все – было.
Иногда мне кажется, что я – Бада. Вернее, что все мы – Бады. Не то чтобы у нас прямо так уж все было, но кое-что было все-таки, согласитесь. Вот, например, выборы – какие-никакие, а все-таки были. И даже наблюдатели в последние годы так навострились наблюдать, что совсем не так просто стало запихивать пачки бюллетеней с галочками сами-знаете-за-кого в узкую щель противной прозрачной урны. Противной – потому что видно же в ней все, и то, что не нужно, видно тоже. Ну, и что – проснулись мы в одно прекрасное утро – а нет у нас больше выборов. И урн этих пластиковых нет, а вместо них картонные коробки, и пеньки вместо кабинок, и голосовать можно от забора до обеда день за днем. А то, что это все еще называется выборами – так про это Козьма Прутков давно написал – “Если на клетке слона увидишь надпись “Буйвол” – не верь глазам своим”.
Что у нас было правосудие – вот этого не скажу, чего не было, того не было. Как написал Хомяков про богоспасаемую родину, что она “В судах полна неправдой черной”, так с тех пор ничего и не побелело. Но вот тайга у нас точно была, густая и качественная, и что? Просыпаемся – нет тайги, одни проплешины на сотни километров со спутников видны. Кто пилит и гонит в Китай кругляк за копейки, неясно, ясно, что хочется кататься и выть от бессильного гнева, да что толку.
И свобода собраний у нас была, хоть и сжималась за последние годы, как шагреневая кожа, но вот мы проснулись – и она сжалась уже то точки, до одиночного пикета, за который моментально винтят и кидают в кутузку.
А еще у нас была отрада – взгляд за бугор: посмотришь, а еще лучше ступишь новой на твердую европейскую или американскую землю и вздохнешь про себя с облегчением – уф, есть все-таки места, где устройство общества, может, и несовершенно, но стабильно, отшлифовано веками и работает, как часы. И – на тебе, проснулись – а там витрины громят, головы статуям отсекают, короче, никакого утешения, а одно расстройство.
Опять же был собор в Нанте с дивными витражами, и орган в нем уникальный стоял – и на тебе, ни витражей, ни органа. И это, заметим, уже после Нотр-Дам… Или стоял себе город Бейрут – ну, не западный, конечно, но все равно город как город, и вот, не уберегли кораблик с селитрой – и нет города Бейрута, одни обломки после взрыва.
Ладно, страны, города, запад и восток, все рукотворное бренно – но уж начертанное свыше стремление мужчины к женщине, поцелуи при луне, соловей и роза – это, согласитесь, казалось незыблемым. Ан нет, проснулись мы – а у нас на дворе новая этика, и если он ей не в том месте и не в то время преступно улыбнулся или, не дай Бог, до руки коснулся – все, на цугундер его, прощай карьера и репутация, позор на наши седины до седьмого колена. А если она вдруг вспомнит, что он ее коснулся еще в школе, 20 лет назад – то и до восьмого.
Кажется, какие-то тайные скрепы мира зашатались глубоко под землей, и все вокруг закачалось и поплыло.
А еще у нас, между прочим, были сбережения – ну, положим, не у всех, положим, хиленькие, но все-таки были хоть у кого-то, и вот, просыпаемся мы – а у нас новый закон о том, что теперь можно изымать у граждан неправильные доходы в пользу Пенсионного фонда
Взять хотя бы Петербург – много лет у нас тут жизнь – борьба за каждое старинное здание, которое люди норовят сохранить, а чиновники – угробить. Приглянется застройщикам участок, и начинаются пляски с липовыми экспертизами, поддельными документами – кто кого перепляшет, люди, обнимающие с нежностью каждый дом, или нелюди, у которых в глазах одна многозначная цифирь на дензнаках. И вот заснули мы на днях, и был у нас завод имени Калинина на Уральской улице, почти целый, промышленная архитектура цвела своими краснокирпичными розами, а проснулись – и уже не цветет, треть завода как корова языком слизнула. И мы даже знаем имя этой коровы – “Максидом”, обещавший сделать на месте завода общественное пространство не хуже Новой Голландии, но для начала превративший в руины несколько старинных корпусов и замахнувшийся даже на Винный городок XVIII века, с таким же красивым павильоном, как павильон Руска на Невском, с портиком и колоннами. Хотите общественное пространство – вот вам ангар “Максидома” и парковки на центральной площади. А то, что еще не снесено, “Максидом” якобы реставрируют, но когда специалисты смотрят на эту “реставрацию”, они закрывают руками лицо и убегают прочь.
А еще у нас, между прочим, были сбережения – ну, положим, не у всех, положим, хиленькие, но все-таки были хоть у кого-то, и вот, просыпаемся мы – а у нас новый закон о том, что теперь можно изымать у граждан неправильные доходы в пользу Пенсионного фонда. Нам объясняют, что это, мол, только у недобросовестных чиновников будут такие изъятия, но мы-то знаем, в какой стране живем, а значит, изымать будут – правильно, у всех, у кого вроде как есть какие-то сбережения. То есть ключевым словом становится вроде как. А что такое Пенсионный фонд… Помните, как Карлсон, выступая перед детьми, делал сбор с каждого по конфетке – “на благотворительные цели”, а потом сам съедал их, ни с кем не делясь? Вот это и есть Пенсионный фонд – то есть считается, что он у нас есть, а на самом деле – ну, тут даже и просыпаться не надо.
Или вот был у нас праздник Победы, то есть он, конечно, есть, но все эти коронавирусные парады, пролеты гордых эскадрилий над больницами, где врачам не хватает защитных костюмов… В общем, не хочется тыкать пальцем в святое, но как не тыкать, когда они эту скрепу, чуть ли не единственную настоящую, яростно расшатывают своими руками – а зачем? Чтобы она стала еще скрепней? Нет ответа.
Зато вопрос у меня есть – где та рыба пумбрия, которая сделала так, чтобы у нас все было. Поймать бы ее, посадить в банку… но для этого надо как минимум проснуться. Вот в Хабаровске уже которую неделю не спят, все ходят и ходят, ходят и ходят – до августа доходили, однако. Говорят, что август у нас – самый бессонный месяц, и правда, бывали в августе гулянки до зари, и в 91-ом, да мало ли еще когда.
Но я про нынешний август ничего не знаю. Знаю другое – вот проснемся в следующий раз – а у нас ни медицины, ни образования: минфин уже наметил сокращения бюджета именно по этой линии, видимо, как раз по итогам короны и онлайн обучения, только что всех двинувшего под дых, и учеников, и преподавателей. Думаю, минфин – тайный посланник рыбы пумбрии: чем хуже людей учить и лечить, тем дольше они спят.
Софья Рогачева – журналист, поэт
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
