Евгений Мусин из группы гражданских активистов "Мирное сопротивление Петербурга" отсидел 20 суток за акцию против поправок к Конституции. 7 августа он вышел из спецприемника и тут же был задержан повторно. Всего за последние полгода в Петербурге организация "Мирное сопротивление" провела около 40 офлайн-акций против "обнуления" Путина, Мусин участвовал практически во всех из них и регулярно имел дело с полицейскими. Корреспондент Север.Реалии поговорил с Евгением Мусиным, чтобы понять, почему он не прекращает свой протест и зачем нужно "менять власть, а не Конституцию".
Евгению Мусину 40 лет, большую часть жизни он прожил в Казахстане, потом переехал Россию, в 2011 году получил российское гражданство. Он окончил Северо-Казахстанский государственный университет, получил два диплома – инженера-строителя и психолога, некоторое время работал по специальности – инженером-строителем, механиком, теперь занимается ремонтом квартир.
– Из Казахстана я уехал и по экономическим, и по политическим соображениям. В Казахстане дела в политике не очень, там есть свой автократ-диктатор, на котором масса преступлений, Назарбаев, хотя сейчас он формально якобы не у власти. Меня эта ситуация допекла, и 10 лет назад я решил переехать в Россию. Я же родился в Омске, просто перед развалом Советского Союза отца направили работать в соседнюю область, в Северный Казахстан, и получилось так, что моей семье досталось казахское гражданство.
– А семья у вас есть?
– Нет, к сожалению, при развитом путинизме я не горю желанием рожать здесь детей и заводить семью. Будем надеяться, что Владимир Владимирович нас не огорчит, и мы сможем все-таки построить другую страну, получше.
– Давно ли вы пришли в протест?
Какая бы ни была оппозиция, она без поддержки снизу при бандитской власти обречена на развал и разрушение
– Политикой я интересовался, еще будучи гражданином Казахстана, следил за тем, что там происходит, а когда переехал в Россию, это интерес остался и даже увеличился. Тогда как раз были протесты 2011–2012 годов, а потом ответы власти на эти протесты. Я волонтерил в Фонде борьбы с коррупцией , а где-то в 2014 году вступил в Партию прогресса Алексея Навального, потому что разделял те ценности, которые они транслировали. Я себя в политическом плане отношу к демократам, на экономику смотрю как либерал, да и партия тогда была одной из основных протестных сил. Но в августе 2017 года я вышел оттуда и занялся самостоятельной гражданской деятельностью. Я понял, что вертикальные структуры были на тот момент не очень эффективными, да и сейчас они не шибко эффективны. Когда нужно развивать низовой протест, низовое гражданское общество, партийная вертикаль существенно снижает инициативу снизу. Вот и у них снизу делалось очень мало, и это мне не нравилось – я тяготею к развитию низового гражданского сопротивления и гражданского общества. Я именно в этом вижу развитие России в лучшую сторону. Какая бы ни была оппозиция, она без поддержки снизу при бандитской власти обречена на развал и разрушение. Практика, по крайней мере, пяти последних лет показывает, что власть неплохо научилась работать против оппозиционных течений, работающих по вертикальной схеме. Поэтому потенциальное поле развития – это децентрализованные протестные движения, хотя бы такие, как возникший в 2018 году "Бессрочный протест" или другие движения, как правило, региональные. Они работают децентрализованно, и их властям сложно обезвредить, просто убрав каких-то заметных людей. Тут каждый сам принимает решение, и все происходит гораздо эффективнее.
– А что вы делали между Навальным и "Бессрочкой"?
– Занимался своей личной гражданской деятельностью. Печатал газетки, листовки, распространял по своему району. Мне кажется очень важным работать напрямую с людьми, не через интернет, а через улицу.
– Разве вся эта работа эффективна?
Акции офлайн помогают снять заговор молчания против оппозиции
– Была бы эффективна, если бы была массовой практикой. Смотрите, эффект одиночного пикета минимальный, но если с одиночными пикетами выходят 20, 30, 50 человек – эффект уже совсем другой. Если вы стоите у станций метро в час пик, на вашу агитацию обратят внимание уже десятки тысяч. И еще акции офлайн помогают снять заговор молчания против оппозиции. Это же известная манипуляция – большинство может быть против действующей власти, но через телевизор и контролируемые СМИ создается такая атмосфера, что люди думают, что они в меньшинстве, что они маргиналы. А людям не свойственно в этом случае выражать публично свою позицию. Когда же люди видят живых протестующих, они понимают, что они не одни.
– "Бессрочка" в последнее время как-то рассосалась...
– Да, акций стало меньше, но надо понимать, что сами люди никуда не делись – как и те, кто в 2011 году выходили на митинги. И таких людей за последние годы стало гораздо больше, просто запугиванием и дезинформацией их разогнали по домам, кто-то пока занялся семьями, кто-то ушел в правозащиту, но потенциал остался, и он в свое время может рвануть достаточно громко. Посмотрите на Дальний Восток – хотя там драйверы другие, но драйверы – это вещь второстепенная. Вдруг оказалось, что у горожан есть общая цель, и они хотят выражать свой протест публично – думаю, для многих вышедших на улицу было сюрпризом увидеть так много единомышленников. Власти очень боятся низовых протестов в Москве и Петербурге – никакая полиция и Росгвардия не сможет подавить такие массы протестующих. Революции происходят вдруг – все идет не по тем сценариям и с участием не тех людей, о которых мы раньше думали, и повод часто бывает малозначительный, как это было в арабских странах.
– А почему вы присоединились к группе "Мирное сопротивление Петербурга"?
– Потому что мы единомышленники, и потому что они не боятся выходить на уличные акции протеста.
– Почему вас так часто задерживают?
– Наверное, я стал одним из тех, кто виден на акциях. Это обычная тактика власти – точечно обезвредить отдельных людей, которые известны в информационной среде и могут что-то организовать. Ведь преследуют далеко не только меня, в группе несколько человек, регулярно попадающих под статьи – Ольга Смирнова, Марина Кен, Владимир Шипицын, Дмитрий Негодин, у них у всех угроза по так называемым митинговым статьям. Гордиться нечем, но так нас награждает власть.
26 июля, перед самым обнулением, полицейские устроили за мной охоту
Я не считаю себя лидером петербургского протеста, просто делаю, что могу, чтобы люди не боялись выходить и открыто выражать свою позицию, но вот они решили, что надо на меня надавить. Когда Путин объявил о поправках к Конституции, "Мирное сопротивление" решило этому противостоять – последние полгода мы занимались офлайн-акциями, провели их около 40, за каждую на нас оформляли протоколы. 26 июля, перед самым обнулением, полицейские устроили за мной охоту, неделю я не показывался дома, бегал от них, а они за мной. Там была и слежка, и сотрудники Центра "Э" участвовали. У них все просто – они поднимают какую-нибудь "консерву" с акций на тему поправок и на этом основании начинают отлов активистов и привлечение к ответственности. После "обнулендума", после нашей акции с баннером "Меняй власть, а не Конституцию" на Невском проспекте я приехал домой, и через несколько часов они уже ждали у всех выходов, когда я выйду. Когда поняли, что "выкурить" меня не смогли, отключили свет, толклись у меня на этаже, трепали нервы соседям своими опросами. Тогда я позвал защитников, и мы с Мариной Кен проехали в 28-й отдел полиции в сопровождении трех машин. Это были выходные, но отпускать нас было нельзя, и в деле появилось много недопустимых доказательств, сфальсифицированных. Но суд все равно арестовал нас – ее на 15, а меня на 20 суток. Я их отбыл и 7 августа вышел в 04.47 из спецприемника во внутренний дворик со справкой об освобождении, а в 04.50 меня встречают еще четверо сотрудников, уже стоит "Газель" с открытыми дверьми – и меня задерживают по другому делу, за акцию, прошедшую 1 февраля. Меня привезли в первый отдел полиции, все шло к тому, что мне повторно назначат арест, но после обеда что-то пошло не так – видимо, где-то там изменилось политическое решение, и судья Максименко меня отпустила.
– Ольга Смирнова из "Мирного сопротивления" считает, что для вас готовят так называемую "дадинскую" статью – вы согласны?
Такими демонстративными порками власть пытается устрашить протест, чтобы не рвануло, как в Хабаровске
– Я думаю, что под угрозой не только я, но и Марина Кен, и сама Ольга Смирнова. Это понятно, если вспомнить Константина Котова, а также Ольгу Мисик из "Бессрочного протеста" – в прошлом году ей три административных дела о массовых акциях очень быстро протащили через суды, я тогда подумал, что ей готовят ст. 212.1 УК РФ (Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. – СР), но как-то они откатили – может, потому что она несовершеннолетняя. Такова объективная реальность. А что делать – никто не обещал легкой жизни. Вот ведь сейчас против трех сторонников "Бессрочки", включая ту же Ольгу Мисик, возбудили уголовное дело, а известно, что, когда попадают под уголовку по политической статье, шансов с нее съехать крайне мало. Такими демонстративными порками за безобидные акции власть пытается устрашить протест, в том числе чтобы в Москве, Петербурге других крупных городах не рвануло, как в Хабаровске или Минске.
– Страхи властей оправданны?
– Абсолютно. Мы давно стоим в пикетах, общаемся с людьми и представляем, сколько в стране недовольных политикой Путина: большинство. Просто соцопросы проводятся поверхностно, а люди у нас с советских времен не привыкли сразу говорить правду. С человеком нужно пообщаться: он может к тебе подойти с агрессией – мол, иди лучше работай или езжай в свою Америку, а когда с ним поговоришь минут 15, выясняется, что у него самого масса претензий к власти, просто он их вслух не высказывает и даже иногда не совсем осознает. А власти… Знаете, если полицейские ко мне в спецприемник пришли, чтобы лично вручить повестку по другому делу, видно, у них там сильно пригорело и они действительно боятся.
