– Простите, не подскажете, как через Неву переехать?
– Я могу сказать, где Мурманское шоссе, а больше ничего не знаю.
– А почему же все перекрыто?
– Да мы же вашу безопасность охраняем, там же эти бегают!
– Да что же опасного-то? И они же далеко, здесь-то нет никого.
– Вот потому и нет, что мы тут стоим. А вы просто не понимаете – там же молодежь одна, смутьяны, и пока они ходят, мы тут будем стоять.
– Честные люди там ходят, – бросает мой сын, не сдержавшись, но стекло уже поднято.
Гаишник был явно раздосадован тем, что пришлось убраться с родного Мурманского шоссе, но сквозь досаду просвечивала уверенность в том, что он и правда нас, беспечных, охраняет.
– Здравствуйте, – подкатываемся к другому гаишнику, – скажите, пожалуйста, а что тут происходит, почему весь центр перекрыт?
– Царя свергаем.
– Ну и что – его же у Пионерской и Сенной свергают, а здесь-то зачем все перекрывать?
– А вы знаете, какие там вещи творятся, это все очень опасно! Вы же просто не видели ничего.
– Да мы-то как раз знаем, мы 4 часа с ними вместе ходили, нормально люди себя ведут …
– Ну, это вы просто не все видели.
– Даже если бывают отдельные провокации, стычки, что же весь город-то перекрывать – как нам теперь на родную Петроградскую добраться?
– А никак, мосты перекрыты, Невский тоже – только по СЗД через Васильевский или в объезд по Обводному каналу.
По времени это все равно что на дачу сгонять – но что делать, развернулись и в который раз поехали мимо снегоуборочных машин и мрачных военных грузовиков, стоящих поперек всех подъездов к Невскому проспекту и к мостам. Правый берег Невы наглухо отрезан от левого, центр – пустой и зловещий, как перед штурмом невидимого врага.
Но “враг”, ради которого город буквально остановили и опутали живыми цепями ОМОНа и Росгвардии, был прекрасно виден – колонны и ручейки людей, скандирующих “Свободу”!, “Перемен!”, “Отпускай!”, “Свободу политзаключенным!” и много обидных кричалок про Путина, двигались от площади к площади, справляясь о маршруте в Телеграме, забегая во дворы и магазины, чтобы увернуться от “космонавтов”. На площадях ручейки и колонны сливались, потом разделялись опять –посчитать людей невозможно, но понятно, что много. С высоты горбатого мостика на Гороховой это увидели все – вся улица, насколько хватало глаз, была залита людьми. Увидели и обрадовались – вот сколько нас пришло! Высоко над толпой в чьей-то руке закачалась красная роза.
Люди в толпе охотно разговаривают, рассказывают, почему они пришли: хотим перемен. Хотим, чтобы законы были для людей, а не против людей. Не хотим всю жизнь прожить при одном “дедке”. Телевизор все время врет – нет уже сил терпеть все это. Некоторые реплики меня кольнули: спросила, не Навальный ли сподвиг выйти на улицу – ну, говорят, – Навальный – это капля в море, уже и так давно у всех наболело. Молодые называют Навального чаще – говорят о его потрясающем поступке, о геройстве, о лидерстве, о несправедливости, которая с ним творится. Наверное, так и должно быть – чувство справедливости у юных всегда острее, но все же, все же… Чего-то не хватает в этих разговорах – наверное, простого сочувствия к человеку, жизнь которого, не говоря о свободе, висит на волоске.
Этому феномену – отсутствию солидарности – я удивляюсь давно, мало ли бывает, когда, например, соседа, односельчанина, подростка изметелят до полусмерти в полиции – и где же возмущение соседей, отцов таких же подростков – все сидят и молчат. Почему же все-таки сейчас оторвались от заветного дивана, что случилось-то? А это просто – объясняет человек средних лет, пришедший вместе с женой, – многие ведь вкалывают с утра до ночи, чтобы только на еду заработать, тут некогда и подумать о чем-то, а Навальный так здорово все объяснил, так наглядно показал, что все сразу стало ясно.
Что ж, в голове просветлело – может, просветлеет и в сердце – и станет нестерпимо жалко не только этого невероятно храброго мужика, но и других, которые сидят ни за что – просто потому, что хотят себе и стране лучшей доли. Многим специальное просветление не требуется – говорят, мы помним, как еще в 80-е охотились за инакомыслящими, и не хотим, чтобы это повторилось.
“Космонавты” в черном вклиниваются в толпу, выхватывают человека, ведут в автозак. – Ты что здесь делаешь? – спрашивает шлемоносец у своего высокого рыжеватого пленника. – А ты что здесь делаешь? – отвечает тот. Люди прекрасно видят, что делают шлемоносцы – с каким остервенением избивают попавшихся сограждан дубинками и электрошокерами, даже когда избиваемые теряют сознание. И видя это, еще раз убеждаются, что не зря вышли на улицу.
После череды проигранных протестов долгое время казалось, что мы находимся внутри “Спящей красавицы”: спят гости, спят вельможи, спят слуги, спит огонь в очаге и курица на вертеле… Пришел Навальный и – уж точно не поцеловал, но как будто расколдовал всех – проснулись гости и слуги, заплясал огонь, завертелся вертел. Вот только гаишники как будто не проснулись, и им все еще снится, что они нас защищают от нас же самих, как от лютых врагов. Под их шапками и под круглыми черными шлемами “космонавтов” плещется один и тот вязкий сон – на улицу выходят враги, наймиты проклятого Запада, бей их, дави и души.
Видимо, этот сон ядовитый – неделю назад людей били не так жестоко, да и не весь центр города превратили в лунную поверхность. Почему же сон силовиков так непобедим? Наверное, потому, что те, кто его диктует спящим подчиненным, так долго и вдохновенно врали, что сами уверовали в свое вранье о продажных и опасных протестующих. И поэтому в их голосах звенит убежденность. Я изложила эту версию одному знакомому, театральному человеку, и он воскликнул: точно! Это же идея Станиславского – для того чтобы хорошо сыграть роль, надо самому поверить в то, что играешь.
А помните старушку, которая подложила вязанку хвороста в костер Джордано Бруно? Так вот, 31 января мы ее видели. Она свесилась из окна на Вознесенском проспекте, и когда мимо ее дома шла колонна на Исаакиевскую площадь, она поливала людей кипятком из белого электрочайника без крышки. Из чайника шел густой пар. Что кричали ей с другой стороны улицы, и сколько средних пальцев ей показали, надеюсь, понятно. Она послушала-послушала с интересом – и снова наклонила чайник. Ее дом, кстати, стоит рядом с домом, в котором находится питерский штаб Навального – все рядом, все под боком.
И старушка с чайником, и ОМОН, и росгвардейцы, и полицейские пребывают внутри одного сна, откуда им не видно главного: как юноши и девушки переписываются в чатах: “Ты сегодня гулял? – Гулял, а ты? – Мы круто гуляли, от “космонавтов” в парфюмерном магазине прятались, мыло заодно купили. – У меня пересдача – поможешь задачу решить? – Ага, давай, но попозже, вот только от ментов убегу. – А вы гуляли? – А как же! – Круто сегодня было!” Спящие не видят, что в молодых головах действительность четко поделилась на черное и белое, и в этой картине мира люди в черных латах и шлемах – точно на стороне зла. А когда вокруг столько снега и льда, сравнение омоновцев и росгвардейцев с псами-рыцарями из Ледового побоища само просится на язык: и щиты у них есть, и дубинки, похожие на мечи.
Видимо, так кажется не только молодым. Никогда еще не встречала на митингах столько родителей со взрослыми детьми – и смотреть на них было приятно. И осажденный ОМОНом город, между нами, был оглушительно красив – особенно там, где не было ни машин, ни “космонавтов”, а только тихие ряды прекрасных домов и лица людей, знающих, зачем они идут.
Софья Рогачева – журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
