Уже 35 лет 11 октября мир отмечает День каминг-аута. Россия, согласно исследованию европейского отделения правозащитной организации ILGA, признана одной из худших стран для жизни ЛГБТ. С началом войны и принятием нового дискриминирующего закона о "гей-пропаганде" многие однополые пары покинули Россию и подали прошение о политическом убежище в других странах.
Одной из самых популярных стран для эмиграции ЛГБТ-людей стала Аргентина, где легализованы однополые браки, рожденным в стране детям дают паспорт и через два года жизни там можно претендовать на гражданство. Корреспондент Север.Реалии поговорил с однополыми семьями, которые сбежали из северо-западных регионов России после родов, об их опыте каминг-аута и невозможности растить детей на родине из-за страха их лишиться.
"Угрожал узнать, чей это ребёнок, и вызвать опеку"
32-летняя Кристина и 23-летняя Влада вместе четвертый год – с начала пандемии. В апреле 2022 года у них родился сын, жили они в Гатчинском районе Ленинградской области. В октябре женщины спешно уехали в Аргентину из-за опасений, что заберут ребенка.
– Сын у нас появился ещё в России, хотя мы его планировали рожать за рубежом, но границы с Аргентиной были тогда закрыты, – рассказала Кристина корреспонденту Север.Реалии. – Уже собирались лететь в Бразилию, но у меня умерла бабушка, сорвалась сделка по продаже дома, а Влада попала в больницу с угрозой выкидыша. Пришлось сдать билеты и остаться в России. Когда началась война с Украиной, мы не могли быстро уехать, потому что на носу были роды и надо было ездить к врачу в Петербург. Мы очень сильно боялись митингов и преследования, просто потому что и так были в постоянном стрессе. Когда ждёшь ребёнка, нужно в первую очередь заботиться о себе и семье, поэтому было страшно высказывать какое-то мнение против войны, учитывая, что мы в целом такая категория граждан, которая всегда должна прятаться.
По словам Кристины, жизнь в гомофобной стране давно научила ее прятаться и скрываться. Родители залезли в ее личный дневник и прочитали записи, так и узнали, что она ЛГБТ.
– Со мной провели достаточно неприятный разговор, мама сначала агрессивно отнеслась к моей ориентации. Она перевалила на меня ответственность, говорила, что мне нужно себя "исправить". Я обещала ей, что постараюсь себя переиначить, мечтала влюбиться в мальчика. Испытывала огромное чувство вины и стыда. Но в конце концов мама смогла меня принять, хоть на это и ушло немало времени. В школе из-за того, что я лесбиянка, подвергалась буллингу. Это был 2006–2007 год. А дальше после принятия первого закона о ЛГБТ-пропаганде 2013 года отношение в обществе к нам ухудшалось, и я в какой-то момент столкнулась с внутренней гомофобией и отрицанием себя, – вспоминает Кристина.
Они с супругой заключили брак, еще находясь в России, – онлайн, в штате Юта, США.
– Сейчас родители и близкие знают, что мы пара и женаты, – говорит Кристина. – Но скрывать отношения приходилось от новых знакомых, присматриваться, насколько вообще это безопасно и стоит упоминать. На улицах России невозможно быть открытыми: приходилось держать физическую дистанцию, нельзя определенным образом друг на друга смотреть. Такая жизнь – дикий стресс. Мы не могли чувствовать себя собой, потому что постоянно нужно было притворяться в целях безопасности. До войны я не особо скрывалась. На меня было много нападок со стороны общества как минимум из-за короткой стрижки. На улицах подходили незнакомые люди и оскорбляли. Подобное было и в соцсетях. В какой-то момент настолько от этого устала, что отписалась от всего "компрометирующего" и старалась вести очень обычную жизнь, чтобы в мою сторону было как можно меньше вопросов.
Основные проблемы начались, когда появился ребёнок.
– После родов мы жили в маленьком посёлке Пудость, где надо было придумать объяснение, откуда у нас внезапно взялся ребенок, – рассказывает Кристина. – Выдумали легенду про здоровье, чтобы объяснить врачам и соседям, зачем в 22 года Владе понадобилось делать ЭКО. Потом начались вопросы со стороны педиатров. Изначально было очень страшно вызывать патронажную медсестру домой. В итоге она к нам приходила вместо одного раза, как положено, несколько. Были вопросы, где родители Влады, долго ли мы будем жить вдвоем. Медработница вела себя нагло: хотела посадить мою жену на жесткую диету, оторвала сыну пупок и залила туда чай, который несколько дней стоял на столе, хотя мы просили этого не делать. Медсестра названивала каждый день и однажды, когда Влада не ответила, приехала к нашему дому с другими людьми, пока никого не было. В итоге по возвращении мы получили уведомление с требованием срочно сообщить местоположение сына. В другой раз и вовсе мне пытались запретить гулять с ребенком, якобы с коляской может ходить только Влада.
С двумя собаками, кошкой и ребенком они переехали в Петербург, но на этом проблемы не закончились. На этот раз их семья не давала покоя председателю дома, где они снимали квартиру.
– Он угрожал вызвать опеку, чтобы сына отобрали. Следил за нами, ходил по пятам, разговаривал в очень грубой и агрессивной форме. После инцидента, когда председатель ночью не пускал меня домой и плевал в лицо, мы даже вызывали полицию. Однако правоохранители, узнав, что этот человек председатель дома, сразу встали на его сторону, а меня выставили какой-то ненормальной, – продолжает Кристина.
После этого случая девушки поняли, что находиться дома – небезопасно. Они днями проводили время в парках и только к ночи возвращались домой поспать.
– Из-за недосыпа и всего стресса мы были очень ранимы, – говорит Кристина. – В какой-то из дней возвращались домой поздно, и председатель начал кричать на нас. Это стало последней каплей – мы сбежали к друзьям. Тогда стало понятно, что надо быстро уезжать из России. Наши знакомые на тот момент собирались в Аргентину, и мы уехали туда в октябре 2022 года, подались на беженство.
В Аргентине Кристина занимается развитием блога и пишет книгу про эмиграцию, а Влада делает на заказ десерты. Девушки получили вид на жительство Аргентины для беженцев (Residencia Precaria), однако спустя год нахождения в стране интервью так и не прошли, так как поток беженцев слишком большой.
– Жизнь в России приучила бояться и создавать легенды, скрывая, кто мы друг другу. Даже в Аргентине прошло несколько месяцев, пока мы смогли на улицах спокойно держаться за руки и не испытывать смешанных чувств, представляясь женами, а не сестрами или подругами. Это похоже на ситуацию, когда собака, которая привыкла, что ее всегда бьют, прижимает голову всякий раз, когда над ней заносят руку, чтобы погладить. В Буэнос-Айресе мы обычная семья. Каждый раз, рассказывая о себе местным, не получаем никакой реакции, кроме восклицаний, какие мы прекрасные. Друзья, которые сбежали в Аргентину от тех же проблем, здесь живут с такими же историями, и по сути понимаешь, что не одинок со своим семейством. В итоге перестаешь себя чувствовать обязанным кем-то притворяться, – говорит Кристина.
Но разлука с родителями, друзьями и любимым городом дается нелегко.
– Когда смотрим фильмы, снятые в Питере, и видим какие-то знакомые места, плачем, даже если это комедия. При этом благодарны, что в Аргентине можем себя чувствовать как дома. Понятное дело, что нельзя стать кем-то другим, ведь мы всё равно выросли в России, есть какие-то культурные привязки, нравится общаться на русском языке и бывает сильно тяжело вдали от родины. Уехав так спонтанно, мы ещё пытались как-то морально оправдаться перед родными, но когда приняли новый закон о пропаганде ЛГБТ, осознали, что приняли правильное решение. Я не думаю, что в ближайшее время Россию ждет улучшение в плане отношения к ЛГБТ, но не теряю надежду, что в нашу страну снова придёт свобода, – говорит Кристина.
"Запихнули жизнь в четыре чемодана"
31-летняя София и 32-летняя Настя – врачи. Они знакомы восемь лет, шесть из которых – в отношениях. У них есть сын Артем, он родился в Петербурге в ноябре 2021 года. Уже год они втроем живут в Буэнос-Айресе.
– Мы с Настей медики-реабилитологи. Настя в России работала в государственном подразделении МЧС, а у меня был свой массажный кабинет, – рассказывает София Кварц. – Я работала на себя, поэтому вела достаточно открытый образ жизни, прямо отвечала клиентам на вопросы о личной жизни. Я всегда принимала свое влечение к женщинам. Мама меня всегда поддерживала, хотя и думала, что я перерасту. С папой мы познакомились, когда я была уже достаточно взрослой. Во время беременности я ему сказала, что Настя мне не подружка и мы живём вместе. Он отреагировал негативно. Просил никому не рассказывать из друзей и в соцсетях. С папой мы уже три года не общаемся.
София до 20 лет была в серьезных отношениях только с девушками. Но потом осознала и приняла свою бисексуальность.
– Я захотела разнообразия и попробовать секс с мужчинами. Ограничивать себя было сложно, хотя я была тогда в отношениях с девушкой. Когда я сказала Насте через два года после начала отношений, что нам бы не помешал партнер, она офигела и несколько месяцев ходила загруженная. В итоге ответила: "Ну, надо так надо". Мы нашли мужчину, с которым определенное время "общались". Я не назову это открытым браком. Скорее сексуальным разнообразием. Причем я не могу полюбить мужчину или жить с ним, но для секса ничего еще лучше не придумали, чем живого мужика! Нет такой классной игрушки, которая бы заменила все ощущения, – признается Кварц.
В Аргентину София и Настя вместе с сыном уехали год назад.
– После родов к нам приходила домой медсестра и расспрашивала, почему я мать-одиночка, – вспоминает София. – Придя впервые, медик сначала спросила не о моем самочувствии, а увидела двуспальную кровать и выпалила: "Вы что, вдвоем спите?" Я так охерела. Меня только выписали, я после кесарева была никакая, а тут такое. Хорошо, сообразила и ответила, что "сестра" спит во второй комнате. Причин уезжать из России было несколько. Первая: когда Артему было два месяца, к нам пришли из соцзащиты проверять ребенка и с кем я живу. Я как врач знаю, что просто так подобные органы не приходят и, скорее всего, на нашу семью доложили медработники. Было очень неприятно, мы уехали тогда к друзьям. Два месяца назад по адресу моей прописки в Петербурге снова приходила соцзащита, но, к счастью, нас там уже не было.
Также на отъезд семьи, по словам Кварц, повлияла начавшаяся война с Украиной.
– 24 февраля я радостно гуляла по парку в Петербурге. Шел снежок, малыш спал, как тут мне приходит сообщение от подруги из Киева, что там танки поехали. Я помню: как стояла на месте, так и стояла – в таком шоке была. Потом обсудили с Настей, что надо поторапливаться и завершать все свои дела. Кроме того, в начале войны у Насти на работе узнали, что она живет со мной. Ее подруга рассказала другой сотруднице, что у Насти родился сын. После этого отношения в коллективе стали напряженными. Когда началась мобилизация, всех сотрудников МЧС забронировали. Всех, кроме Насти. Потом ей просто заявили, что нужно сдать загранпаспорт в отдел кадров. Тогда мы поняли, что уезжаем. Собрались ровно за неделю, запихнув жизнь в четыре чемодана. Мы летели в Аргентину через Турцию, и, когда были там, мне позвонили из военкомата, сказали собрать вещи и явиться, поэтому быть мобилизованными рисковали мы обе, – рассказывает София.
По ее словам, Аргентина подходила им по бюджету, плюс подкупал безвизовый въезд. Вид на жительство они получили еще в декабре, в Аргентине они поженились. На их свадьбу даже приехали друзья из России, но не родственники.
– Мама Насти до сих пор не знает, что она в Аргентине. Однажды она сказала, что повесится, если Настя назовет Артема своим ребенком. Но вскоре жена планирует рассказать все родственникам. Из минусов жизни в новой стране – с экономикой здесь полная задница. У меня первое образование экономическое. Я не знаю, как местные жители это вывозят. Но есть огромный плюс – это люди. У меня были мурашки по коже, когда я начала общаться с местными детьми и увидела, как трепетно и бережно они общаются с моим сыном, говорят, какой он красивый. Взрослые люди в Аргентине очень вежливые. Когда я ездила в общественном транспорте беременная в России, на меня смотрели с пренебрежением. На лицах читалось: "Ой, беременная зашла, сейчас будет просить уступить место". В Аргентине с ребенком я ни разу не ехала стоя. Я не говорю, что в России все поголовно сволочи и звери, просто наблюдала такой контраст в процентном соотношении, – рассказывает София.
– Когда приехала в Аргентину, сразу выдохнула и почувствовала себя в максимальной безопасности. Поняла, что можно Настю без страха взять за руку, обнять и поцеловать на улице. Она, конечно, иногда убирала руку, а я ей: "Да все, расслабься. Можно хоть на голове ходить. Мы же в Аргентине". Единственная вещь, по которой мы очень скучаем, – это питерская погода. Дождя и снега ужасно не хватает. Хочется просто по знакомым местам пройтись, потому что мы не успели попрощаться с Россией. Я очень люблю Питер, но случилось как случилось. Я не жалею об эмиграции, просто такая тёплая грусть, – говорит София Кварц.
