49-летний Руслан Ахметшин, бывший оператор архангельского штаба Навального, вышел на свободу после 2,5 лет колонии-поселения, куда его отправили за несколько постов в соцсетях. В рассуждениях о том, как в России празднуют День Победы, силовики нашли реабилитацию нацизма. После выхода на свободу Ахметшин рассказал Север.Реалии, как проходил этапы, учил сокамерника английскому языку и что в колониях появились те, кто отказался воевать в Украине.
Руслан Ахметшин стал заниматься активистской деятельностью, как и многие в Архангельской области, с началом экологического протеста на Шиесе в 2018 году (летом 2018 года в Архангельской области начали строить мусорный полигон на станции Шиес, куда планировали свозить отходы из Москвы и Московской области. Против свалки выступали местные жители, экологи и активисты, которые проводили масштабные митинги, на Шиесе появился палаточный лагерь, где активисты несли вахту и не давали строителям вести работы. Спустя два года правительство Архангельской области в одностороннем порядке расторгло соглашение о строительстве полигона. – СР). Фотокамера Ахметшина фиксировала лица и жизнь активистов экобессрочки.
Еще Ахметшин был оператором регионального штаба Навального.
16 января 2021 года Ахметшин вместе с другими активистами Поморья вышел на акцию в поддержку Алексея Навального, которого арестовали сразу же после возвращения из Германии, где он лечился от отравления спецслужбами. За день до всероссийской акции 23 января Ахметшина задержала полиция, и он получил 80 часов обязательных работ за то, что 16 января вместе с единомышленниками записал видеоролик в поддержку Навального.
В марте 2021 у Ахметшина и других активистов региона прошли обыски по делу об "экстремистских организациях". Летом того же года архангельский суд арестовал его на 10 суток за комментарии под постом во "ВКонтакте" о результатах выборов в регионе. В марте 2022 года в квартире и офисе Ахметшина прошли обыски, была изъята компьютерная техника. Полиция заинтересовалась несколькими постами Ахметшина о Дне Победы, опубликованными в 2021-м году. В одном из них он написал, что 9 мая в нынешней России не день скорби, а "какой-то маскарад во главе с хайпующими чинушами". В другом напомнил, что Советский Союз и Германия два года были союзниками и "развязали Вторую мировую вместе". Ахметшин также процитировал на своей странице писателя Виктора Шендеровича, который заявлял, что 9 Мая – день траура, а не повод для веселья и не политического пиара. Все это стало поводом для возбуждения против Руслана Ахметшина уголовного дела о реабилитации нацизма.
Суд избрал Ахметшину запрет определенных действий: ему нельзя было пользоваться интернетом, почтой и телефонной связью. И хотя запрета на передвижение не было, 9 мая 2022 года его задержали в московском аэропорту при попытке вылететь в Армению на лечение. В октябре 2022 года Ахметшина признали виновным по статье 354 Уголовного кодекса – "реабилитация нацизма" – и приговорили к 2,5 годам колонии-поселения (ему зачли срок нахождения в СИЗО).
В день выхода на свободу 15 декабря к колонии-поселения в Талаги под Архангельском к Ахметшину приехали друзья-активисты. Они обнялись, поздравили его с освобождением.
– С одной стороны, свобода: можно идти куда угодно, можно не строиться, не делать утреннюю зарядку, можно есть нормальную еду. А с другой стороны, есть горечь и ощущение, что, возможно, все было зря, – сказал Руслан. И в качестве пояснения прочитал стихотворение Пушкина "Свободы сеятель пустынный". – Сегодня тюрьма и колония – тот же срез общества. Я там много общался с разными людьми. И у них отношение к тому, что происходит, индифферентное – они живут в своем маленьком мирке. У них нет даже понятийного аппарата осмыслить происходящее. Как говорил Александр Невзоров: "Думать – это такая же тяжелая работа, как копать яму". Этим обычный обыватель не занимается, и это очень обидно.
По словам Ахметшина, в СИЗО его в основном окружали осужденные по "народной" статье 228 (приобретение, хранение и изготовление наркотиков). Только там он впервые осознал, что Россия наводнена закладками, молодежь "торчит", а по стране "идет наркотическая эпидемия". "Я понятия не имел об этой проблеме", – признается Руслан.
– С кем еще вы познакомились во время заключения?
– Еще в СИЗО Архангельска я познакомился с бывшим главой Виноградовского района Архангельской области – Алексеем Таборовым. Это большой умница, бывший председатель совета глав районов Архангельской области. У него большой срок за якобы превышение служебных полномочий. Мое мнение: сидит он совсем за другое. Человека убрали, потому что он мешал подковерной борьбе большим корпорациям Архангельской области. Ничто его не спасло – уехал на строгий режим.
Со мной в колонии находился известный предприниматель Константин Худяков, виновник резонансного ДТП – сбил женщину с собаками. Человек оступился. Но лучшего игрока в шахматы я жизни не видел, он очень разносторонний, компетентный, продвинутый специалист, хороший спортсмен.
Был в колонии еще один политический заключенный – Андрей Николаев из Котласа. Довольно странный товарищ, я бы назвал его приверженцем секты "Свидетелей СССР". Николаев допустил, кажется, какие-то высказывания в адрес власти. Он серьезно болен ревматоидным артритом, еле-еле передвигается, почти ползет. У него должно пройти судебное заседание по условно-досрочному освобождению. Неизвестно, освободят по состоянию здоровья или нет. Но он действительно страдает. Когда-то большой мощный человек в колонии превратился в узника Освенцима. Тем не менее его привлекают к работам – чистить снег.
На время апелляции Ахметшина отправили в Киров или, как говорит он, используя тюремный сленг, – "за светофор", то есть в другой регион. Там его ждал очень жесткий режим и одиночная камера.
– Если осужденный получил приговор, но не согласен с ним, то он обращается с апелляционным ходатайством. На этот период на несколько месяцев его отправляют в другой регион. Там у него нет возможности получить юридическую помощь, нет контактов с родственниками. Мотивация для перевода "за светофор" в том, что в Архангельске не хватает тюрем. Хотя человек еще может быть невиновен – приговор не вступил в законную силу до того, как состоится апелляционное заседание, – тем не менее его увозят куда-нибудь в Киров, Ухту, Воркуту… Это столыпинский вагон, осужденные идут до вагона пристегнутыми к цепи, тащат на себе котомки – это очень унизительно.
В Киров нас везли через Ярославль. Причем ярославская тюрьма – "черная", режим содержания там задает не администрация, а неформальные элементы. Там есть определенная взаимопомощь, межкамерная связь, даже телефоны, но нет медицинской помощи. Земляков посадили в ужасное место: подвал, где было влажно, крысы. А меня поселили в хорошую камеру, но с наркоманом, 34-летним амбалом, у которого были проблемы с психикой. Две недели мне было сложно с ним общаться, потом меня отправили в Киров.
– В Кирове было лучше?
– В кировской тюрьме хозяйственно-бытовые условия отвратительные, зато медицинская помощь на уровне. Там я не раз болел, в том числе ковидом, и меня поставили на ноги. А вот содержание в Кирове – кошмар. Это казематы екатерининских времен, где стены плачут, потому что ним постоянно стекает конденсат. В камерах холодно, градусов 12, пауки бегают по стенам, мокрицы ползают, крысы голодные сидели у окна, я их там подкармливал ради разнообразия. Питание в Кирове отвратительное. На ужин принесут холодную бесформенную массу макарон и селедку, из которой жарят "конверты" – такие прямоугольные куски перемолотой жареной рыбы. Все это настолько невозможно есть, что сразу отправлялось в унитаз.
Я очень благодарен кировским активистам, которые приносили передачки, и вообще всем, кто скидывался на помощь. Благодаря этому я мог заказывать в местном магазине хоть какую-то еду. Я там здорово похудел, восстановиться удалось только в архангельской колонии-поселении, где было солнце, птицы пели, свежий воздух.
Суд апелляционной инстанции в Санкт-Петербурге приговор Руслану Ахметшину оставил без изменений, после окончательного решения его из Кирова отправили отбывать наказание по месту жительства – в Архангельскую область.
– Вы много времени провели в СИЗО. Можете это описать?
– Практически после года существования в тюремном режиме я наконец-то вдохнул чистого воздуха и запах сосны. Это непередаваемый момент! Тюрьма – наиболее дискомфортное состояние для того, кто попал в пенитенциарную систему. Представьте камера, где сидит 14 мужчин, на каждого приходится по два квадратных метра, а в СИЗО люди сидят по несколько лет. В архангельском СИЗО место для прогулок крытое и оборудовано так, что туда не попадает солнце. Люди по два года не видят солнца, у них начинаются дерматиты, они покрываются коричневыми пятнами, прыщами. Кроме того, отсутствие солнца здорово воздействует на психику. Туалет там уже не дырка прямого падения, как говорят, было в 90-е годы, но он находится внутри камеры. И что поразило – вентиляция выходит в саму камеру. Представляете 14 мужиков, которые пользуются туалетом каждый день, и весь "аромат" идет внутрь камеры. Можно открыть окно, проветрить. Но сам факт – дичь, XXI век в конце концов.
И эти люди в СИЗО под следствием – еще не факт, что они виноваты. Для них должны быть более гуманные условия. Например, кто-то под действием алкоголя сбил на машине людей, и он живет в колонии, в более-менее комфортных условиях. А тот, кто под следствием, живет в самых диких нечеловеческих условиях. Непонятно почему.
Во время следствия в СИЗО Руслан, по его словам, в основном спал и читал. Из библиотеки изолятора брал классическую литературу. И помогал сокамернику учить английский.
– Увидел, что человек изучает английский по самоучителю, а я английским более-менее владею как переводчик и предложил помочь. Мы ежедневно занимались по учебнику для средней школы. И он стал понимать, заговорил на английском. Но главное, в тюрьме не ограничивается сон. Есть утреннее построение в восемь часов, потом все падают и спят сколько угодно, без ограничений. Но в колонии-поселении ты себе позволить этого не можешь. Подъем в шесть часов утра, и до десяти вечера нельзя присесть. Если присел, помял кровать, можно нарваться на нарушение. Несколько нарушений, и человек может распроститься с УДО (условно-досрочным освобождением).
В колонии-поселении заключенным полагается работать, но у Ахметшина не было паспорта, и из-за этого его не могли трудоустроить. И Руслан занялся огородом.
– Мне никто не запрещал брать лопаты, тачку, и я разбил 15 огромных грядок, навозил хорошей земли. За три месяца набрал физическую форму, хороший сон, прекрасное самочувствие. Свежий воздух, солнце, загорел. Однако в системе ФСИН с этого года появился запрет на выращивание растений, содержание животных и рыб. Но мы обошли этот препон: создали кружок "Флора", который позволяет осужденным получать с воли семена и удобрения. У меня на грядках выросла шикарная редиска, но так как кружок образовался поздно, других культур вырастить не успел. Зато там осталась масса последователей, которые летом займутся сельским хозяйством. Теперь начальник учреждения перед руководством отчитывается: "У нас кружок, мы социализируем спецконтингент".
– А кроме огорода чем-то занимались?
– Люди в колонии работают на износ. А я все лето со своими грядками бил баклуши, на общественных началах стал заведовать кухней. Там осужденные просто сидят, готовят себе еду, пекут пироги. Мойщики из состава осужденных чистят и моют помещение, а я отвечал за снабжение моющими средствами, за соблюдение порядка. Перед выходом из колонии меня попросили реорганизовать библиотеку. Там был полный бардак, я весь книжный фонд перелопатил, старые книги утилизировал, разбил по 20 категориям, расставил все – теперь там порядок.
Заключенные в колонии-поселении в Талагах трудились на разных объектах, главным образом входящих в систему ФСИН. Например, на центральном складе, куда завозят продукты для колоний, они работали грузчиками, разгружая фуры. На один месяц в архангельскую воспитательную колонию трудоустроили и Ахметшина. Ему необходимо было менять прожекторы на высоте 4,5 метра, в непосредственной близости от колючей проволоки, стоя на хлипкой лестнице. Однако Руслан саботировал эту работу, объясняя тем, что не хочет сломать хребет, и его уволили. Последним занятием в колонии для него стала работа в администрации поселка Талаги.
– Водитель администрации вывозил меня куда-нибудь на улицы, и я просто убирал снег. Со мной ездил один из сотрудников колонии, причем, он тоже с удовольствием брал лопату, и мы расчищали детскую площадку, стоянки общественного транспорта. Это было довольно редко и всего часа по два, – рассказывает он.
По словам Ахметшина, он не застал то время, когда заключенных из колонии вербовали на войну. Зато наблюдал новое явление: при нем в колонию поступили двое бывших военных. Один отказался продлевать контракт, другой на четыре дня опоздал с возвращением в часть.
– Оба получили сроки по два года и очень довольны ими: другим за аналогичные преступления дали от 5 до 12 лет. Тот человек, кто не захотел возвращаться, был работником оборонного завод, и на три месяца, чтобы поправить финансовое положение, заключил контракт с Минобороны. Но из-за нового указа разорвать контракт уже не смог. И он решил, что лучше сидеть в колонии, чем продолжать службу. Когда-то на заводе он монтировал торпедные аппараты для подводных лодок, а сейчас заведует в колонии кухней. Зато живой, а так бы червей кормил или ворон украинских, – говорит Ахметшин.
Правозащитный центр "Мемориал" признал Руслана Ахметшина политическим заключенным и, чтобы поддержать его, призывал писать ему письма в места заключения, ему приходили сотни писем со всей страны. Но полноценной переписки с адресатами из-за тюремной цензуры не получилось.
– Находясь в СИЗО Архангельска, я писал развернутые письма, пытался обходить политическую цензуру. Но не уходило почти ничего. Уничтожались письма как входящие, где была политика, так и исходящие. Мне показывали акты об уничтожении писем с формулировкой: "Корреспонденция содержит информацию, которая негативно может повлиять на спецконтингент". В Кирове вообще ничего не удалось отправить, и я просто перестал отвечать. Уходили только письма хозяйственно-бытового содержания. Есть запрет на описание быта, запрет на описание отношений с другими осужденными, их нельзя даже по имени назвать, запрещены политические темы. А о чем писать? Что я часто наблюдаю сорок или вижу восемь кошек? Но это тоже проблема, потому что кошек не должно быть в учреждении. Многие входящие письма я взял с собой и сейчас как раз многим людям отвечу.
Кроме друзей, на свободе его ждали престарелые родители. Они придерживаются других политических взглядов и, как говорит Руслан, "верят зомбоящику". Чтобы сохранить семейные отношения, они решили исключить политику из разговоров. На свободе Ахметшин первым делом планирует заняться восстановлением здоровья.
– В местах не столь отдаленных плохо со стоматологией. Там нет обезболивающих, старое оборудование, не вполне компетентные специалисты. А у меня большие проблемы с этим делом. Хотя чувствую себя хорошо, но я потерял много веса и мне требуется сейчас взять гантели и поработать над собой. В колонии, пока не наступили холода, я каждое утро по часу занимался спортом, профессиональный тренер из числа осужденных учил меня, как вернуть физическое состояние.
Кстати, этот спортсмен, который выглядит на миллион долларов, не имел образования. Он цыган, в школу не ходил, едва по слогам читал. Но когда мы с ним познакомились и подружились, он стал завсегдатаем библиотеки и теперь за чтением проводит шесть часов в день. Причем изучает "48 законов власти" Роберта Грина и "Лестницу в небо" Михаила Хазина.
Он не знал, как устроен мир, почему происходит то или это, ему было непонятно, за что я попал в заключение и чего пытался добиться. Человек осознал, что даже в 37 лет можно начать интеллектуально совершенствоваться. Зачем терять время, когда можно в колонии начать наверстывать упущенное. В колонии было несколько интеллектуалов, и все – он заразился этим. Сначала читал по одной страничке, а спустя четыре месяца читал достаточно много. Считаю, что я молодец.
Виновным себя Ахметшин не считает.
– Меня защищал адвокат Илья Сидоров, который организовал серьезную экспертную оценку моих высказываний. Приезжала Елена Николаевна Геккина, составитель словарей. Этот специалист с 30-летним стажем судебного эксперта встала на судебном заседании в Архангельском областном суде и сказала судье: "Давайте выйдем на улицу и спросим людей, что имел в виду Ахметшин. Все они скажут, что он имел в виду, но никак не пропагандировал нацизм". Отвратительные людишки, которые выступили экспертами со стороны обвинения, похоже, очень боялись. В их глазах был страх. Думаю, их поставили перед фактом: либо они выступают в качестве специалистов со стороны обвинения, либо с ними что-нибудь сделают. Они малодушные, трусы. Мне их по-человечески жаль, хотя они мне отвратительны. Возможно, придут времена, и я привлеку их к уголовной ответственности.
С момента вынесения приговора у Руслана Ахметшина на три года установлен запрет на администрирование сайтов, он не может вести блоги и группы. Но поскольку нет запрета на производство коммерческого контента, то он планирует совершенствоваться в методах видеомонтажа, фотографии, ретуши. Покинуть страну сейчас он не может.
– Поскольку меня признали виновным в организации несанкционированных митингов в 2021 году, то я вынужден уплатить компенсацию полиции в 600 тысяч рублей за то, что они охраняли участников митинга. Пока штраф не заплачу, я не смогу покинуть территорию Российской Федерации. Сейчас эти деньги я заплатить не в состоянии. Но была бы возможность – уехал. Границы только в головах людей, неважно, на каком языке говорит человек, лишь бы он был адекватный и думал, как ты. А здесь, похоже, большинство думает иначе, нежели я. И мне с ними не по пути.
