Житель Сыктывкара Сергей Харюков уже 30 лет обращается в разные российские архивы, чтобы восстановить часть истории своей семьи и еще 36 семей, которых раскулачили и сослали в спецпоселения на север страны. Ко Дню памяти жертв политических репрессий он рассказал корреспонденту Север.Реалии, как по крупицам собирает историю своих близких и почему сегодня практически невозможно ознакомиться с расстрельными делами родственников.
Сергей Харюков – сын и внук репрессированных поволжских немцев Вибе. Дед Харюкова – Корней Вибе, немец. Он родился в небольшом селе Мариенталь в Самарской губернии. Село основали выходцы из Лотарингии и Баварии, в XVIII веке оно считалось одним из крупнейших немецких поселений в губернии. В 1942 году советские власти переименовали его в поселок Советское.
Родственников Харюкова по отцовской линии (Вибе) раскулачили 30 марта 1930 года и по решению Кошкинского райисполкома выслали в Архангельскую область.
– Мою семью выслали в полном составе. 13 человек, из которых 11 детей. Отцу моему на тот момент было 12 лет, а его младшему брату годик, – говорит он.
В спецпоселке Холмолеево дедушку Харюкова Вибе Корнея Ивановича обвинили в шпионаже и 5 июня 1930 года арестовали. Вместе с ним арестовали еще двух священников-меннонитов – протестантской религиозной организации, в основе которой лежат идеи ненасилия.
– По большому счету меннониты устроили свое церковное священство. У них нет священников, как в православии. У них выборные священники. Они выбирают их на общем собрании. В числе таких священников был мой дед и еще двое мужчин. В 1930 году их арестовали в первую очередь, уже шла борьба с религией. Было обвинение, что они писали письма зарубежным организациям и сообщали лживые сведения о жизни раскулаченных в лесных поселках, – рассказывает Харюков.
Опасные письма
Письма за границу семья Вибе действительно писала. Они общались с родственниками из Германии и Канады, которые иногда помогали им деньгами. Когда в 1930-х начался голодомор в Украине, то в спецпоселках сократили ежедневные пищевые пайки. В районном центре в Архангельской области открыли государственный магазин "Торгсин", в котором местные жители покупали продукты, но только за валюту и по завышенным ценам. Родные Вибе получали от своих родственников валюту, которую затем тратили в "Торгсине".
– Все наши родственники в архангельском поселке Холмолеево писали письма в Германию и общественные организации. Из Германии, Америки, Латвии, Швеции присылали потом переводы по 10–20 марок, по 10 долларов. Все это забирал "Торгсин". На валюту можно было купить муку, крупу и ещё что-то. Но потом все это поставили им в вину, – рассказывает Харюков. – Вообще "Торгсин" занимался тем, что изымал золото и валюту у населения во время голода или на грани голода.
Обвинение в шпионаже обосновали тем, что родные Вибе получали деньги от своих родственников не просто так, а якобы за передачу последним "порочащих сведений о советской власти".
Но позже это обвинение из дела убрали, заменив их на статьи об антисоветской агитации и контрреволюционной деятельности (58-10; 58-11 УК СССР). Сергей Харюков только догадывается, почему следователи убрали шпионаж из дела семьи.
– Я предполагаю, что по статье о шпионаже их сразу можно было заключить под стражу на время следствия. Но эта статью убрали у всех – у бабушки и у дедушки. Оставались 58-10 и 58-11 разные части, у кого первая, а у кого вторая, – продолжает Харюков.
Дедушку Харюкова и еще двух арестованных вместе с ним священников расстреляли 7 февраля 1931 года.
Бабушка Рената Яковлевна Вибе проходила обвиняемой по делу о создании контрреволюционной религиозной организации, в которой якобы состояли 52 человека. Ее арестовали 20 марта 1938 года в поселке Холмолеево. В обвинительном заключении написано, что Вибе участвовала в фашистско-повстанческой организации и занималась контрреволюционной деятельностью, была связана с фашистскими "благотворителями" из Германии и Швеции, от которых получала материальную помощь.
Тройка УНКВД по Архангельской области вынесла приговор по этому делу 31 октября 1938 года. Высшую меру наказания – расстрел – получили 17 человек из 52. Среди них была Рената Вибе.
– Тройка заседала ровно 85 лет назад, 31 октября 1938 года. 11 ноября 17 человек из них расстреляли, – говорит Харюков. – Расстреливали не в Холмолеево, а в самом Архангельске, но нет ни мест захоронений, ни мест расстрелов, все надежно спрятано. Пытался один такой найти, Юрий Дмитриев, но вы знаете, чем все закончилось. (Историка, главу Карельского "Мемориала" Юрия Дмитриева в 2020 году приговорили к 15 годам колонии по обвинению в изготовлении детской порнографии из-за фотографий своей приемной дочери и насильственных действиях сексуального характера; Дмитриев известен как один из составителей и издатель книг памяти жертв политических репрессий 1930–1940-х годов в Карелии и материалов по истории строительства Беломорско-Балтийского канала и организатор экспедиций, обнаруживших и исследовавших места захоронения жертв политических репрессий в Сандармохе и Красном бору. – СР). Я делал попытки поискать в Архангельске. Но убедился, что никто не даст тут памятный знак поставить. В Архангельске лет 10 назад было дело Михаила Супруна и Александра Дударева. Первый – историк, а второй – начальник информационного центра при УВД по Архангельской области. Они залезли слишком глубоко, и в 2007 году, когда у нашей власти начали меняться взгляды, против них возбудили уголовное дело. Поэтому в Архангельской области нет мемориала. (Уголовное преследование Супруна и Дударева началось по заявлению архангельского ФСБ из-за немецко-российского проекта по составлению книг памяти этнических немцев, ссылавшихся в Архангельскую область со времени начала коллективизации до середины 1950-х годов. – СР).
"От России уже ничего не хотят"
В семье Вибе всегда помнили трагическую историю рода. После распада Советского Союза отец Сергея Харюкова попросил сына сделать книгу, основанную на письмах Корнея Вибе. Сергей Харюков выпустил ее в начале нулевых и с того момента начал искать информацию не только о своих родственниках, но и еще о 36 раскулаченных семьях. Всего более 200 человек, из которых 27 – расстреляли.
– Все началось с воспоминаний моего отца. Он в письмах приводит списочек рукописный, где перечислены эти 36 семей. Я потом взялся просто уточнять и дополнять его, кто-то приехал, кто-то уехал, а кого-то посадили. Я уточнял и узнавал судьбы каждого из этих 230 человек, – говорит Харюков.
Впервые в архивы ФСБ он обратился в 1999 году, после смерти отца. Тогда ему удалось получить копии дел на бабушку и деда.
– По закону от 1991 года мне хватило доказательств, чтобы ознакомиться с делами. У меня в свидетельстве о рождении было написано, что мой папа Вибе Корней Корнеевич, – рассказывает он. – И этого хватило, чтобы эфэсбэшники из Архангельской области мне в Сыктывкар выслали один том дела на деда и трехтомное дело на бабушку. У моих бабушки и дедушки в первых свидетельствах о смерти было написано, что она умерла от туберкулеза, а он – от сердечной недостаточности. И даты смерти стояли неправильные.
Реабилитацией людей, которые были осуждены в советские годы по уголовным статьям, занимается ФСБ РФ. Процедуру реабилитации по административным статьям, какой, например была статья о раскулачивании, ведет МВД.
– С 1991 года это было массово, но не каждая семья дожила в полном составе, не каждый ищет и хочет реабилитировать своих предков. Немцы же многие уехали на историческую родину и от этой власти, от России, уже ничего не хотят, – говорит Харюков.
Со временем получить информацию из архивов становилось все сложнее: либо органы просили предоставить несуществующие у семьи документы, подтверждающие родство, либо просто не отвечали.
Так случилось с еще одной родственницей Харюкова – Магдаленой Маттис, информацию о которой он обнаружил случайно в одном из писем ее родной сестры Фриды Маттис. Она рассказывала про то, как она выживает с ребенком после ссылки в Архангельскую область.
– Она писала, как выживали, как на работу ходили по снегу в деревянных ботинках, как лес валили, как молились. Они же все меннониты. Это глубочайшей религиозности люди, – говорит Харюков. – Советская власть очень долго не знала, что делать с меннонитами. Они не признают власть, потому что для них есть только власть бога.
Семью Маттис тоже раскулачили, но в Холмолеево поехали не все: отец Бернгард, мама Сюзанна и их шестеро детей, в числе которых была старшая дочь Фрида со своим годовалым ребенком и Магдалена.
– Семья Фриды Маттис: папа Бернгард, мама Сюзанна. Это огромнейшая семья, детей человек 13, если не больше. Семья была раскулачена, и старшие дети, у которых уже были свои семьи, остались в Самарской области, их не тронули. В Холмалеево выслали стариков – Бернгарда с женой Сюзанной и детьми: сыном и пятью дочерьми, – говорит Харюков. – Фриду тоже выслали, хоть она была уже замужняя, но так как муж у нее в Ульяновске сидел 18 месяцев в тюрьме, то она уехала с родителями с маленькой дочерью Шарлоттой, о которой она в письмах писала.
25 августа 1935 года:
"...Любимые родители у нас на фотографии, совсем поседели их головы. Как пишет Августа, они тоже послали вам фотографию. В пятницу у Вальтера был день рождения, и мы быстро отпраздновали его после работы. Вальтеру 27 лет, и впереди не предвидится никаких изменений. Для молодёжи сейчас особенно тяжёлое время, они очень нуждаются в нашей молитве! Они не могут учиться, ничего не должны хотеть, сегодня должны делать это, завтра то, и так день за днём, год за годом. Лбы без морщин можно увидеть только у детей дошкольного возраста. У детей, посещающих школу, головы в большинстве затуманены, их одолевают сомнения, чему они должны верить..."
26 августа 1935 года:
"...Здесь почва чересчур плохая, чтобы заниматься сельским хозяйством, но они не хотят этому верить и обвиняют во всём только немцев, что они во всём виноваты. На сенокосе немцы сдали лучшее по качеству и самое большое по количеству сено. Но они переворачивают всё так, чтобы другие что-то получили, а наши пожинают только брань, и так всегда.
Сани вчера предложила не расстраиваться из-за этого. И всё же это приводит к полному унынию, когда усердно трудишься день за днём, не имея за это абсолютно ничего. Кроме того, над нами смеются и поют про нас частушки. Но Господь раньше прошёл такой же путь ради нас. Почему же мы хотим иначе, если мы дети Его?.."
10 сентября 1935 года:
"...У нас здесь каждый день дождливая погода, урожай не убирается. Хильда пилит лес на 807 километре, Катя вырывает лён, Сани и Магда вяжут снопы, где молодые люди косят косами, Вальтер строит стеллажи для сушки снопов..."
15 сентября 1935 года:
"...Вчера Сани и Хильду (сломя голову) послали в Няндому, работать на лесопилку. Вернулись с поля в половине пятого совершенно промокшие, пробежав три километра под дождём. А в четверть седьмого уже отходит поезд, которым они должны уехать. Так они и уехали в недосушенной одежде, без горячей пищи в желудке, мне так жалко девчат. Хорошо, что они сейчас заработают деньги, а не только палочки..."
Историкам в архиве не место
Маттис Магдалену арестовали в Холмолеево 9 января в 1942 года за участие в антисоветской сектантской организации. 27 мая этого же года Особое совещание при НКВД приговорило ее к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Через 5 месяцев, 2 октября, она умерла в лазарете Пезмогского лагпункта. Официально от авитаминоза.
– В наших лесах Коми клюква, брусника, чего только нет. Какой может быть авитаминоз? Нет, это была колючая проволока, картошка, брюква, баланда, дай Бог, с солёной рыбой. Это убийство, а авитаминоз – это просто написано у нее в справке. Что было на самом деле, мы не знаем. Сопутствующее заболевание – это советская власть, – говорит Харюков.
В память о репрессированной Магдалене Маттис Сергей Харюков в 2023 году сделал и установил деревянный крест в поселке Аджером в Республике Коми, ранее там находился поселок Пезмог, в котором умерла Маттис.
С делом Магдалены Харюкову ознакомиться не удалось. ФСБ отказывает в выдаче материалов дела, так как он не может доказать родство.
– С делами мне не познакомиться. Сейчас мне даже не дали бы дела на моих бабушку и дедушку, потому что я не могу доказать прямого родства. Просто поменялась политика. Где-то с 2011 года архивы все эти грохнули для доступа. Ещё Рогачев (Михаил Рогачев – ученый-историк, создатель в Коми фонда "Покаяние", который занимался увековечиванием памяти репрессированных. – СР) говорил: "Тебе повезло. Ты, может, докажешь родство и ещё сможешь что-то увидеть. А для нас, историков, все, это прикрыли". Ну, так и есть, – рассуждает Харюков.
Он пытался ознакомиться с делами 36 раскулаченных семей – тех самых, про которых писал в своих письмах его отец. Но ему вновь и вновь отказывали из-за отсутствия родства с репрессированными.
– По каждой фамилии, по каждому имени я делал запрос либо в МВД, либо в архив ЗАГС, которые тоже ничего не отвечают. "Докажите родство". Допустим, есть два брата и две сестры моего отца, которые умерли в Архангельской области. Я знаю это точно, я знаю даты их смерти. Но ЗАГС не выдает справки об их смерти, либо требует от меня справку об их смерти. Это замкнутый круг, – рассказывает Харюков. – Были еще два маленьких брата моего отца, которые умерли в возрасте одного и трех лет. Они умерли в Вологде, и парадокс в том, что из Архангельской области мне прислали справки об их смерти, а ЗАГС Сыктывкара мне их не выдал. Сказали: "Подтвердите родство". Но эти справки, как свидетельства о рождении у всех этих 230 человек, изъяли. Огэпэушники их изъяли, и их найти невозможно. Этих документов не существует.
Сергей Харюков пытался добиться реабилитации репрессированных, упомянутых в письмах отца. Но ему снова пришли отказы из-за отсутствия доказанного родства.
– Из этих 230 человек, которые были высланы из Самарской области в Холмолеево, около 190 не реабилитированы до сих пор по раскулачиванию. На них никто не посылал запрос. Я сделал этот запрос и получил отказы, – говорит Харюков. – Тогда я обжаловал эти отказы в прокуратуре. Прокуратура в Самарской области посмеялась надо мной. Дальше можно было подать в суд на МВД или прокуратуру. И даже дело можно было бы выиграть, но меня остановил Михаил Рогачев. Он сказал "тебя замордуют". Он говорил, что надо включать юриста. Я попытался: просил из петербургского "Мемориала", но и на этом все закончилось, потому что закончился "Мемориал".
В последние годы ужесточилось не только законодательство, которое регулирует поиск репрессированных родственников. Правозащитники, которые сегодня помогают сохранять память о невинно репрессированных, сами оказались под давлением российских властей, а даже минимальные попытки сохранить память о погибших – читки имен репрессированных, проект "Последний адрес", и другие акции – оказались под негласным запретом.
– Разве "Мемориал" закрыли не за то, что он "создаёт негативный образ нашей славной истории"? Мы же самые великие! Да и любой преступник всегда пытается спрятать следы своих преступлений, – рассуждает Харюков.
В годовщину расстрела своего деда, 29 сентября, Сергей Харюков вышел с плакатом "Люди, не убивайте друг друга" к мемориалу памяти жертв политических репрессий в Сыктывкаре.
– Даже выйти на пикет сегодня страшно, а не выходить нельзя. А тут вроде показалось, такой повод, можно провести некие параллели. Это было 29 сентября, это дата расстрела моего русского деда. Отсюда и лозунг, он восходит к меннонитам, – говорит Харюков. – Чем отличаются меннониты от остальных? Они категорически не приемлют насилие.
Спустя несколько дней после пикета к Харюкову приходил сотрудник полиции, чтобы опросить его.
– Приходил капитан, хотел опросить на предмет дискредитации Вооруженных сил. Парень достаточно вменяемый, но что будет делать его начальство – не знаю. Мы с ним беседовали минут 30.
Несмотря на безрезультатные поиски документов через официальные органы, Харюков продолжает искать любыми способами информацию о членах 36 раскулаченных семей и пытается сохранить память о них. В поселке в Самарской области, откуда семьи были высланы, Харюков установил мемориальную плиту.
– Для меня 37-й наступает семимильными шагами, начиная с 2007 года, когда у нас политика страны развернулась. Потом 2008 год – Грузия (имеется в виду трехдневная война в Грузии. – СР). Разогнанный "Мемориал, что сейчас Орлова (Олег Орлов, один из основоположников правозащитной организации "Мемориал", получил штраф по уголовному делу о повторной "дискредитации" ВС РФ. – СР) судят, это же все оттуда, – говорит Харюков.
