В Карелии написали "заговор от коронавируса". В соцсетях появилось видео, на котором активистка карельского движения читает заговор на карельском языке. Карелы издревле считались сильными колдунами, и до сих пор к "карельским знахарям" продолжают ездить люди из соседних регионов: излечиться от болезней, снять сглаз или сделать приворот. Корреспондент сайта Север.Реалии выяснял, можно ли "заговор против коронавируса" воспринимать всерьез или это всего лишь попытка разнообразить карантинный досуг.
"Корона, дитя блудницы,
Вирус гадкий, отвратительный,
Не был ты ни великим, ни маленьким,
И красивым ты тоже не был:
Лето ты пролежал в лошадиной моче,
Зиму – под навозом кобылицы.
Не приставай к моим ногтям,
Не цепляйся к моим ладоням,
Приставай к холодным камням,
Цепляйся к вербам у воды.
Ступай, вирус, в лошадиное лоно,
Проваливай, коронушка, к черту"
(Отрывок из "заговора", перевод с карельского языка)
Автор этого "заговора от коронавируса" – сотрудница Карельского научного центра РАН, фольклорист с карельскими корнями Мария Кундозёрова. Мария исследует карельский фольклор: заговоры, эпические песни, свадебные песни, баллады, колыбельные песни – все жанры связаны между собой тем, что исполнялись калевальским размером ("размер этот близок четырехстопному хорею, нерифмованный, аллитерационный", – уточняет Мария). Этот "калевальский размер", по словам Марии, сочетает руны легко между собой, и их можно "переплести бесшовно", то есть соединять, менять местами, компоновать.
Именно этим приемом пользовался финский литератор Эллиас Лённрот, собрав множество рун в известном карельском эпосе "Калевала". Создание заговора от коронавируса по замыслу схоже с идеями Лённрота – популяризовать карельскую культуру и язык. И текст заговора – не случайный набор слов, он составлен на основе настоящих заговоров, собранных и записанных учеными Карельского научного центра РАН в 1970–1980-х годах в Лоухском районе республики.
– Это первая попытка, максимально упрощенная и укороченная версия возможного заговора. Реконструировать заговоры, конечно, можно. Но настоящие карельские заговоры могут быть очень длинными. А этот вариант рассчитан на широкую публику, – рассказывает Мария Кундозёрова.
"Овцы под лавку"
Те, кто занимается сегодня изучением истории и культуры карелов, считают традиционные знания "кладезью" для исследователя. В Институте языка, литературы и истории Карельского научного центра есть специальное подразделение – "Сектор фольклористики с фонограммархивом", где много лет собирают образцы карельских заговоров и других произведений рунической поэзии.
Бытовые заговоры знал каждый карел или карелка. Короткие заклинания до сих пор в ходу
– Традиционные знания, как и язык, – фундамент любой нации. И заговоры – одна из самых важных и наиболее живучих составляющих культуры. Тексты заговоров менее всего подвергаются импровизационным процессам, благодаря чему дольше сохраняются в памяти носителей, – говорит Мария Кундозёрова. – Бытовые заговоры знал каждый карел или карелка. Короткие заклинания до сих пор в ходу. Меня коллега-карелка наставляла: "Когда будешь перешагивать порог диссертационного собрания, скажи негромко: "Lampahat laučan alla, hukka tuli!" ("Овцы – под лавку, волк пришел!"). Я так и сделала.
Настоящих "носителей" заговоров в Карелии остается все меньше. При этом в глубинку к карельским "бабушкам" до сих пор ездят люди не только из соседних регионов, но и издалека. Люди верят в ритуальные обряды и заговоры, хотят излечиться от болезней, снять порчу или, наоборот, "поднять лемби" (ритуал для повышения сексуальной привлекательности. – СР). Старшее поколение, по словам Кундозёровой, до сих пор использует заговоры в определенных ситуациях: произносят слова, когда парят ребенка в бане, когда поднимают лемби, когда идут на рыбалку, заговаривают болячки. Но чем дальше, тем больше заговоры, как и другие жанры рунической поэзии, калевальского стиха, остаются только предметом исследований.
Тенденция та же, что и с языком. Скоро и язык будут знать только исследователи
– Традиционные знания передавались на протяжении столетий "из уст в уста", от старших родственников – младшим, реже – от учителя к ученику, но в последние десятилетия этот процесс почти остановился. Маловероятно, что эта традиция возродится, – резюмирует Мария. – Тенденция та же, что и с языком. Скоро и язык будут знать только исследователи.
Бабушка Маша заговаривает соль
Поиск в "Яндексе" на словосочетание "карельские колдуны" выдает больше 200 тысяч результатов, а в десятке результатов поиска "карельские заговоры" в Гугле появляется реклама книг с карельскими заговорами, которые можно купить в любом интернет-магазине: "Заговоры карельской целительницы" или "250 карельских заговоров на воду" – вполне себе популярные издания, предлагающие каждому желающему попробовать себя в роли "знахаря" или "колдуна".
– Много сюда с детьми приходят. Я им делаю соль и советую, как правильно употреблять: в горячую еду не класть, в чужую еду не класть, можно на хлеб сыпать, в салат добавлять, можно развести в воде и поливать себя в бане, только на уже чистое тело и не вытираться, дать высохнуть. Долго соль не держать в хозяйстве, съесть побыстрее, и ни в коем случае не выкидывать, там более в грязное место, – рассказывает Мария Иванова из карельского села Ведлозеро об обряде заговаривания соли против грыжи.
Бабушка Маша, как называют ее местные, показывает всю технологию приготовления, но сам заговор вслух не произносит: шепчет тихо над самым сосудом с солью, иначе весь обряд – насмарку.
А надо было три ночи поспать на месте строительства дома, на голой земле. Проверяли так, хорошее ли место
В марте Марии Ивановой исполнилось 90 лет, она живет одна в своей маленькой неблагоустроенной квартирке, которая занимает половину деревянного одноэтажного дома в Ведлозере, в 100 км от Петрозаводска. Дети разъехались в поисках работы и приезжают только на выходных – привозят продукты, помогают по хозяйству. Летом к бабе Маше приезжают правнуки, которых она учит карельскому языку.
У Марии Ильиничны, несмотря на возраст, хорошая память: из раннего детства она помнит, что в ее родном селе Топорное на юге Карелии почти каждый житель знал песни и заговоры.
– Соседи начали дом строить себе. А надо было три ночи поспать на месте строительства дома, на голой земле. Проверяли так, хорошее ли место. Так с этого места каждую ночь (черти) воду уносили. Ночью приходили и забирали воду. Так старик взял свою метку, и сказал: "<> вашу мать, еще раз придете, разорву!" На четвертую ночь черти пришли, но воду взять не смогли. И тогда построили дом на этом месте. А наш дом в Топорном пришлось переносить. Потому что на дороге чертей он был построен, помешали им. Все ночи напролет коров в хлеву избивали. А потом поют, пляшут, веселятся. В другое место пришлось перенести дом: разобрали и перенесли, – вспоминает Мария Ильинична.
Наш дом в Топорном пришлось переносить. Потому что на дороге чертей он был построен, помешали им
Вспоминает она и "бессмертный камень", к которому люди ходили за помощью. Это был огромный валун, а на нем – след от ладони, как человеческий, и пальцы видны, только в размерах гораздо больше. "Это следы Спасителя", – говорили в Топорном. Маленькая Маша с друзьями часто бегали на него смотреть, но что с ним делают взрослые, они не знали, потому что к камню ходили в основном мужчины, и обряды проводили без посторонних глаз. Известным знахарем был и дед Марии Ильиничны по материнской линии. Его называли "знатоком земли", он многому научил мать, но та по каким-то причинам передала Марии Ильиничне только небольшую часть своих знаний.
Карелы не были колдунами?
Жительница Ведлозера Наталья Антонова родилась и выросла в селе, но карельский язык выучила в зрелом возрасте: в советские годы говорить на карельском было не принято, а некоторые и вовсе не признавались, что они карелы и знают язык, поэтому своих детей языку не учили. Нынешнее поколение молодых карелов, по словам Натальи, хоть и общаются на языке свободно, но родным его назвать не могут. Потому и традиционный фольклор, песни и заговоры, они, в отличие от своих родителей, знают только по книгам, да из разговоров. Сама Наталья старается чаще общаться с бабушками – как баба Маша, – они используют специфические слова, которых не найти в словарях и говорят на языке, которого не выучить по учебнику.
– Я не заговариваю, но как любая женщина, имеющая очень сильную связь с карельской традицией, я обладаю базовым набором бытовых знаний, которые есть в нашей семье. Я четко знаю, что кругом нашего ничего нет, мы пользуемся чужим. И если тебе нужна вода, ты должен ее попросить, если тебе нужен лес, то я чувствую, что я там не одна и пришла туда в гости. Я стараюсь просить разрешения за право воспользоваться, благодарить за то, что дали. Всё это на карельском и своими обычными словами, как в голове слагаются. И я точно уверена, что то, что сейчас происходит у человечества, это от чрезмерного потребления, – говорит Наталья Антонова.
Я точно уверена, что то, что сейчас происходит у человечества, это от чрезмерного потребления
Из рассказов местных жителей и книг о карелах Наталья знает, что еще полсотни лет назад, то есть в позднесоветский период, в карельских селах было много мужчин, которые общались со стихиями и всем, что дала жизнь: лесом, водой, воздухом, огнем, камнем, землей, песком, и пр. По словам Натальи, стихии позволяли делать и хорошее, и плохое, причем плохое было сделать проще, чем хорошее, потому всяких порч и сглазов было много. И для этого не надо было обладать особыми умениями. Но сильное и хорошее могли делать только сильные мужчины, которые и ходили к стихиям. Женщины этого не выдерживали, они хорошо справлялись с более мелкими делами – грыжей, ворожением, кожной сыпью, радикулитом и так далее. Конечно, договариваться напрямую со стихиями – хозяевами воды и леса, было гораздо важнее, поскольку они сразу говорили, помогут или нет, а "делать" через предметы, связывающие со стихиями, – гораздо дольше. Поэтому и статус у таких мужчин был гораздо выше.
– В этих сакральных делах есть очень важный момент: не знакомые с карельскими традициями боятся карельских колдунов, потому что не понимают, что карелы не колдовали, а договаривались со стихиями, знали, делали. В карельском языке есть определенный глаголы – luadie, то есть "делать", и tiedovoija – применять знания, а не "колдовать". Поэтому и tietaja – это "знахарь", "заклинатель", а не колдун. Колдовство – сказочное слово, а применять знания и делать – из карельской повседневной жизни. Карелы – не колдуны, а "знающие", "делающие", – говорит Наталья.
Она знакома со многими людьми в Ведлозере, которые не сами "делали", но которые были свидетелями "дел". Ее покойная тетя ходила в лес со "знающим" и слышала, как он говорил с лесными мужиками. Другой мужчина, которого тоже брали с собой в лес, рассказывает, что и он видел, как навстречу "знающему" выходили три огромных, очень высоких мужика с длинными бородами. Они поговорили со "знающим" и ушли обратно в лес. Чего просил "знающий" у лесных людей, мужчина не помнит.
Сотрудница музея-заповедника "Кижи" Татьяна Бердашева, однако, утверждает, что в Карелии сосуществовали и колдуны, и знахари, но отношение к ним у народа было разное. Знахари в большинстве своем были людьми верующими и носили крест, разбирались в религиозных вопросах и представляли собой образцы нравственного поведения. А вот колдуны пользовались дурной славой и не принадлежали к христианской общине. Их считали владельцами чертей, людьми "вне Бога и без креста", – писала доктор наук, сотрудница Российского этнографического музея Ольга Фишман.
Источником силы колдуна была особая связь с нечистью, знахаря – дар Божий
– Я изучала представления карел о народных целителях, колдунах и знахарях по различным источникам. Можно сказать, что у карел, живущих в разных частях Карелии, эти представления были немного разные, хотя для большинства карел четкой разницы между "знахарем" и "колдуном" не было. Главную разницу люди видели в том, что источником силы колдуна была особая связь с нечистью, знахаря – дар Божий, – говорит Татьяна Бердашева.
Идею заговора против коронавируса специалисты по карельской культуре считают как минимум интересной. Наталья Антонова уверена, что в его создании есть смысл: если тот, кто его сложил, и тот, кто его может применить, верят в силу слова, находятся с ним "на одной волне".
– Конечно, если человек никогда не верил в силу народных заговоров, то для него это не больше чем "прикол", – говорит Антонова. – Если же человеку такая вера не чужда и он чувствует связь с произносимыми словами, знает, что они действуют при очень бережном и верном отношении к ним, вере в традицию, то слова имеют силу материализовываться для него. Не зря же раньше обходились без медицины, сами лечили.
