"Беззаконие и бесправие". Депутаты о расследовании отравления Кара-Мурзы

4 марта депутаты Псковского областного собрания Лев Шлосберг и Артур Гайдук направили обращение главе Следственного комитета России Александру Бастрыкину с требованием возбудить уголовное дело о покушении на убийство Владимира Кара-Мурзы (младшего) на основании сведений, раскрытых в журналистском расследовании. В интервью корреспонденту Север.Реалии лидер псковского "Яблока" рассказал, какой реакции он ожидает.

11 февраля было обнародовано расследование международной группы Bellingcat и издания The Insider, в котором доказывается, что две попытки отравления Кара-Мурзы предприняли те же люди, что чуть не убили Алексея Навального, а также участвовали в убийствах Тимура Куашева в 2014 г., Руслана Магомедрагимова в 2015 г. и Никиты Исаева в 2019 г.

Первое покушение состоялось в мае 2015 года, тогда Владимир Кара-Мурза "из совершенно здорового человека в человека при смерти превратился буквально за 10–15 минут", пишет The Insider. Отравление, правда, поначалу никто не заподозрил – диагностировали проблемы с сердцем, и Владимира даже готовили к операции, которую отменили в последний момент. Оказалось, что с сердцем как раз все в порядке, но при этом отказывали органы один за другим, политик впал в кому.

После шести недель в московской больнице Владимира Кара-Мурзу перевезли на реабилитацию в США. Более-менее полноценное восстановление получилось только к концу 2016-го – началу 2017 года, напоминают расследователи, но уже в феврале 2017-го политик, вернувшись в Россию, однажды утром снова почувствовал те же самые симптомы. На этот раз диагноз был поставлен однозначный: "токсическое действие неустановленного вещества". В России это отравление не расследовалось.

В опубликованном материале Bellingcat и The Insider установлено, что за Владимиром Кара-Мурзой на протяжении нескольких лет следовала группа сотрудников ФСБ – они прилетали и улетали параллельными рейсами, как и в случае слежки за Навальным. Журналисты назвали имена и должности людей, возможно, причастных к покушению на жизнь политика. Реакции со стороны российских следственных органов не последовало.

В обращении на имя Бастрыкина псковские депутаты просят возбудить уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ "Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность".

– Прошло три недели с момента публикации, – напоминает политик Лев Шлосберг, лидер фракции "Яблоко" в Псковском областном собрании депутатов. – По российскому законодательству, опубликование в средствах массовой информации сведений, позволяющих предположить о совершенном преступлении, является основанием для проведения проверки и возбуждения уголовного дела. При этом известно, что ранее сам Владимир Кара-Мурза и его адвокат Вадим Прохоров подавали непосредственно в Следственный комитет РФ заявление о возбуждении уголовного дела. Им даже не ответили.

Мы сочли, что трех недель достаточно для того, чтобы сотрудники Следственного комитета прочитали статью, где детально описываются обстоятельства слежки за Кара-Мурзой и покушения на его жизнь и высказаны предположения о лицах, которые могут быть причастны к совершению преступления. Решили, что пауза достаточная, и официально направили заявление Бастрыкину.

Цель заявления – получение официального ответа. Следственный комитет обязан принять процессуальное решение, одно из трех: отказ в возбуждении уголовного дела, решение о проведении доследственной проверки или возбуждение уголовного дела. Только СК обладает полномочиями для проведения расследований по преступлениям, к которым могут быть причастны сотрудники ФСБ. Ни полиция не может это делать, ни сама ФСБ.

Точно так же ранее мы писали заявление о возбуждении уголовного дела по факту покушения на жизнь Алексея Навального. Кстати, пока Следственный комитет нам не ответил.

– Если сам Владимир Кара-Мурза не получил ответа по поводу покушения на его жизнь, то почему вы думаете, что депутату областного собрания СК будет что-то объяснять?

– Пусть читают закон. Они должны отвечать гражданину, должны отвечать депутатам. Если не будет ответа, я направлю обращение в прокуратуру об отсутствии ответа. Это же государственная машина. Я человек государства, работающий на права и свободы человека и гражданина. Не получу ответ – сообщу прокуратуре, что такое-то ведомство не удосужилось дать ответ депутату Заксобрания. Пусть разбираются. За это они получают бюджетные деньги, деньги налогоплательщиков.

– Складывается впечатление, что государство не очень-то готово отвечать за преступления, совершенные силовиками против граждан России…

– Российское государство не отождествляет себя с правами и свободами человека. Оно является полицейским, репрессивным. Именно таким оно себя понимает. И все усилия, направленные на сокрытие преступлений, в их понимании являются усилиями по защите государства. Они перепутали государство и власть. Власть временна и сменяема. А государство – это машина, у которой меняются водители и пассажиры.

Но, так или иначе, они политически и психологически воспринимают себя как центр насилия, обладающий лицензией на государственное насилие. Воспринимают несогласных с собой граждан как лиц, покушающихся на государственную власть и ведущих в их понимании антигосударственную деятельность. Они отрицают право народа на власть. В их понимании власть принадлежит тем, кому она принадлежит сейчас, в конкретный момент. Источник этой власти для них никак не связан с народом, никак.

– То есть смены власти они не предполагают?

– Смена власти является для них катастрофой. Это событие, не входящее ни в какие сценарии. Это выглядит весьма дико, подобная позиция была бы понятна при возможности физического бессмертия. Но, очевидно, так далеко они просто не заглядывают. У них стоит задача – оборонять осажденную крепость сейчас. Они ее обороняют.

Извращено само понятие государства. Они не понимают в принципе, что обеспечение прав и свобод людей – это главная задача государства. В их понимании полиция – это и есть государство, насилие – это и есть способ управления. Ложь, пропаганда и отрицание прав и свобод человека в их понимании – это нормальная деятельность того государства, которому они служат.

– При этом мы все чаще видим примеры, когда жертвами полицейского насилия становятся даже не оппозиционные политики или активисты, а случайные, обычные люди. Насилие выходит из-под контроля?

– При отсутствии суда, при отсутствии общественного контроля за следствием насилие будет выходить из-под контроля. Это неизбежно. Невозможно сказать, что у нас не работает суд, но работает полиция. Нет. Если у вас не работает суд, то у вас полиция будет работать насильником.

Полиция выполняет политические решения. Люди, идущие служить государству в такой форме, получают гарантии юридической неприкосновенности. Им сообщают: государство – ваша крыша. Отношения между государством и его слугами становятся по структуре своей криминальными. Есть крыша, есть паханы, есть исполняющие их волю шестерки. И шестерки получают лицензию на личное насилие.

Государство, выдавшее такое задание, обещает их крышевать. Это не всегда получается, допустим, как в деле журналиста Ивана Голунова. Полицейских взяли с поличным, теперь они выкручиваются.

Когда государство сломано, то машина принуждения становится машиной ликвидации прав человека, машиной постоянного насилия. Если суд не работает, то насилие становится государственной политикой.

Именно поэтому одно из первых действий Путина после прихода к власти была постановка под полный контроль и установление полного контроля над судебной системой. Ему потребовалось, кстати говоря, 20 лет для завершения этой работы. Она была завершена поправками к Конституции, когда президент фактически стал главой судебной власти.

В такой ситуации ни один человек не защищен от беззакония и бесправия. Беззаконие и бесправие идут рядом друг с другом. Сейчас огромное количество приговоров и решений судов по административным и гражданским делам выносятся формально законно, потому что приняты законы о бесправии, о диких штрафах, о наказании за фактически реализацию прав человека, прав на свободу слова, свободу мнения, свободу политической позиции.

Когда законы становятся основанием для бесправия, когда законодательство и право расходятся – это тоже крах государства. В таком государстве суды, даже выполняя формально законную работу, занимаются установлением бесправия в отношении людей, а парламент создает для этого условия, принимая бесправные законы.

Это очень тяжелая ситуация. Это фактически извращение всей государственной системы. Извращено всё – законодательство, парламент, правительство, полицейская система, судебная система. Нет ничего того, что соответствует тому, как называется. На этом здании написано "Суд" – не верь глазам своим. На этом здании написано "Полиция" – не верь глазам своим. Написано "Парламент" – не верь.

– Разве может государство существовать в таком режиме долго?

– Может долго. До тех пор, пока обществу это не надоест в очень больших масштабах. Есть какой-то барьер, до которого люди терпят. Как правило, пока беда не касается человека лично. Чем большего количества людей касается беда, тем более мощными становятся раздумья на тему, что же будет с Родиной и с нами.

Но материальных и человеческих ресурсов для поддержания власти насилия сейчас у Путина достаточно. Нельзя сказать о том, что мы стоим на пороге больших перемен, при которых в жизни людей все быстро изменится и начнётся другая политика. Мы висим на краю пропасти.

Именно поэтому все сопротивляющиеся этому накату, этому беспределу – это люди, которые спасают страну. Сейчас каждое сопротивление бесценно. Сопротивление, инакомыслие, чувство собственного достоинства, отказ от смирения с бесправием и беззаконием – это и есть борьба за права всех людей, не только за свои личные права. И требование возбуждения уголовного дела по покушению на убийство Кара-Мурзы, и покушения на Навального – это борьба за страну. Не только поиск правды и установление справедливости и законности в конкретных случаях, в том числе ужасных, которые ранее завершились смертью людей, но и борьба за тех, кто сейчас жив и может погибнуть, если насилие останется таким беспредельным.

– Внутри самой правоохранительной системы, которая превратилась в репрессивную машину, как вы думаете, есть сопротивление этому растущему беспределу?

– Внутри этой системы есть люди, которые с ней не согласны. Мне приходится с ними сталкиваться. В тех случаях, когда у них отсутствует политический приказ, они действуют по закону. А в тех случаях, когда они видят, что пространство для службы по закону заканчивается, они увольняются, уходят в отставку. Но это очень трудно для людей, которые учились на силовиков, работали силовиками, больше ничего не умеют и любой досрочный уход в отставку – это решение начать жизнь с нуля.

Сейчас большинство сотрудников силовой системы, кроме рядовых полицейских, обеспечены очень хорошо. Зарплата достаточная, бытовые условия, социальное страхование, медицинское обслуживание, льготы для детей. Государство не в состоянии обеспечить всех граждан страны достойными условиями жизни, поскольку уровень воровства превышает ресурсы государства, на всех не хватает, но на силовую систему, на структуру принуждения в целом ресурсов достаточно. Этих людей подкармливают, это подкуп.

Но подкуп через условия труда, в том числе и неформально оговоренные, – это возможность для этих людей заниматься насилием и не понести ответственность. Хотя это, конечно, уже для людей с патологией. Люди, которые идут на службу с целью легализовать свои садистские наклонности, есть в любом государстве. Но в цивилизованном государстве силовая система находится под общественным контролем, под контролем СМИ, и, безусловно, под надзором суда.

А когда не работает ничего, когда от независимых СМИ осталось три островка, когда суд принимает решения в защиту насилия, а не в защиту жертвы, то люди, находящиеся внутри этой системы, начинают испытывать иллюзию безопасности. То есть, куда ни ткнись, тебя везде поддержат, прикроют, защитят.

Большинство силовиков надеются дожить до пенсии, не совершив страшных преступлений. Вопрос в том, куда качнется эта система в случае больших политических сдвигов и общественных перемен. Будет ли система готова выполнять заведомо преступные приказы.

– Белорусский сценарий?

– И хуже, чем белорусский. В 1991 году не было бы никакого успешного завершения путча для общества, если бы армия выполнила имевшийся приказ ГКЧП штурмовать Белый дом. Как только выяснилось, что узурпаторы не контролируют армию, они рухнули сразу же, потому что больше их ничего не защищало, они рассчитывали на силовиков и насилие. Как будет сейчас, спустя более 30 лет, мы не знаем. Но это будет один из ключевых вопросов в момент политических перемен.

– Если изменится политический режим, правоохранительная система сможет вернуться к нормальной работе по защите прав граждан?

– Тоже ключевой вопрос. Реформа силовой структуры в любой стране при смене власти и реформа судов – это самые трудные реформы. Я предположу, что ФСБ не реформируема. Эта организация уходит своими корнями в ВЧК Дзержинского, то есть организацию, изначально созданную для государственного террора. Все её родимые пятна, все до последнего, проявляются в каждом очередном поколении, как бы эту организацию ни называли – НКВД, МГБ, КГБ, ФСБ – это организация, созданная для террора, массового насилия, не подчиняющаяся никакому закону вообще, только политической воле. Её необходимо ликвидировать, и спецслужбы необходимо создавать заново. Полностью заново. На других принципах, с другой родословной, прямо говорить: это спецслужба нового российского государства, она не является наследником ВЧК.

Должны быть открыты архивы для того, чтобы зло было наказуемо, архивы о следователях, которые вели заведомо фальсифицированные дела, о судьях, об участниках казней, о всех – должны быть раскрыты. Как сейчас Денис Карагодин расследовал все обстоятельства и называл всех преступников, которые причастны к смерти его прадеда, так должно быть сделано в отношении миллионов жертв. Это единственная прививка, которая может защитить будущую организацию спецслужб от скатывания в насилие и террор.

С полицией немного проще. Полиция выполняет приказы. Ей приказывают вести себя в соответствии с законом так-то и так-то – будет вести. Полиция сама по себе не является властной структурой. Полицейская реформа – это вопрос ликвидации полицейской коррупции и поднятия уровня образования полицейских. Сегодня людей, идущих в полицию, не учат правам и свободам человека, а надо учить. Нужно сделать полицейских друзьями и защитниками граждан.

Реформа прокуратуры – это, как и реформа Следственного комитета, вопрос президента. По большому счету вся силовая структура сегодня завязана на Путина – или другого руководителя страны, который придет ему на смену. Какая позиция будет сформирована, так система и будет развиваться.

Но есть большая проблема – это командование, элита силовых структур. Это люди, обладающие исключительными полномочиями, люди, высокопоставленные по уровню доходов и материального обеспечения, люди, усвоившие в последние годы, что они участвуют в политической власти, именно в политической власти. Одна из важнейших задач реформы правоохранительной системы – это полное лишение всех силовиков доступа к политическим решениям, осуществлению политической власти. Тогда силовая система будет служить только закону и служить людям.