Юлия Соловьева и ее девятилетний сын-аутист Ваня живут в разваливающемся доме дореволюционной постройки в городе Окуловка Новгородской области. Корреспондент Север.Реалии выяснил, почему у региональных властей есть деньги на помощь оккупированным территориям Украины, но матери с ребенком-инвалидом они помочь не могут.
Юлии Соловьевой 45 лет. Родилась она в селе Кулотино, в восьми километрах от Окуловки, но до 18 лет жила в Набережных Челнах, куда родители отправились работать на стройки еще в советское время. В Новгородскую область семья вернулась в 1998 году.
После развода жила вместе с четырехлетним сыном на съемных квартирах. Комнату площадью 23 квадратных метра в деревянной двухэтажке купила в 2019 году в кредит за 200 тысяч рублей.
Дом, по ее словам, уже тогда был в ужасном состоянии, но им нужно было срочно съезжать с очередного съемного жилья. А комната после косметического ремонта выглядела более или менее пригодной для проживания. На покупку взяла потребительский кредит в Сбербанке.
"Все развалено"
Двухэтажный дом дореволюционной постройки стоит практически в центре Окуловки. Рядом железнодорожная станция и автостанция. К тому же это объект культурного наследия регионального значения: в 1917 году здесь располагался первый Совет рабочих и солдатских депутатов Заозерской волости. В декабре 2022 года, после четырехлетних усилий жильцов, районная администрация наконец-то признала дом аварийным, но расселить живущих тем людей планирует только к 2027 году.
– Из десяти квартир в нашем доме живут только в четырех, остальные заброшены, – говорит Юлия. – Там потолки провалившиеся, все развалено.
Крыша протекает, вся в дырах. На втором этаже рама сгнила и рухнула на пол.
– В администрации нам говорят, что лучше подождать, пока нормальное жилье дадут, а не маневренный фонд. Мы-то подождали бы, только крыша наша и дом не будут ждать. Рухнет и всех накроет, – говорит Соловьева.
Нечего взять
Центрального газоснабжения в доме-памятнике никогда не было. Нет и сейчас. Хорошо, что печка есть. Мыться Юлия с сыном раз в неделю ездит в квартиру к своим знакомым. Чтобы стиральная машина работала, на ней установлен пластиковый бак для воды на сто литров. Заливает воду вручную, через отделение для порошка.
Газ только в баллонах, для плит. Но Юлии повезло, у нее в квартире автономное отопление: три жидкостных радиатора, запитанных от электрического котла.
Правда, печку, разобранную прежними владельцами квартиры, все равно пришлось восстанавливать. В сильные морозы радиаторы не справляются, тепло просто выдувает из насквозь дырявого дома. К тому же постоянно топиться от электричества дорого.
– Вот сейчас за последний месяц выйдет около пяти тысяч рублей, наверное, – говорит Юлия. – Чем холоднее, тем сильнее топишь. Но если все время держать отопление включенным, тысяч на 10–12, наверное, накрутит. Мне такое не потянуть.
Печку она топит два раза в день, вечером и перед сном. К утру градусов 16–18. А внизу еще холоднее, пол на самой земле практически.
"Я как-то термометр положила, он семь градусов всего показал", – вспоминает она.
Позволить себе тратить 12 тысяч в месяц на электричество Юлия действительно не может, так как уже несколько лет не работает. Сына можно оставить без присмотра максимум на несколько минут, чтобы сходить за водой на колонку, которая через дорогу от дома, или за дровами до стоящего во дворе сарая.
От государства Юлия получает пособие по уходу за ребенком – 10 тысяч рублей. Плюс пособие по инвалидности на него же и деньги от бывшего мужа. Всего выходит около 40 тысяч. Из этой суммы 5000 рублей нужно заплатить за электричество и 3200 за проездной на автобус для себя и сына. Остается 32 тысячи рублей, на которые нужно прожить месяц. Из этих же денег раз в сезон – зимой, осенью и весной нужно купить машину колотых дров, 8500 рублей каждая. До онкологической операции Юля покупала дрова не колотыми и колола их сама, чтобы сэкономить пару тысяч, но сейчас не может.
По ее словам, она сама не знает, как выживает. Как-то. На себя деньги не тратит. Кредиты за жилье и мебель уже не платит. Просто не из чего.
– Когда я перестала платить, из банка звонили. Я сказала, подождите три месяца, я хотя бы выкарабкаюсь, начну опять хотя бы проценты гасить. А потом уже все, не получилось, – рассказывает Юлия. – Был суд, отдали документы приставам. А они видят, какие у кого доходы, что с меня взять нечего. Из пособия на ребенка нельзя взыскивать. Я так понимаю, что они документы в банк назад отправили просто. Вот в этом году опять по новой судить меня будут, наверное.
Не наигрались в войнушку
Осматривая апокалипсические интерьеры дореволюционной двухэтажки на улице Новгородской, просто не веришь, что здесь живут люди. У разбитого окна в одной из заброшенных комнат сквозь пол проросли кусты. У стены разломанная печка, на полу с зияющими дырами какие-то тряпки и коробки.
Но за старой бревенчатой стеной в соседней комнате маленький островок жизни в 23 квадратных метра, на котором нужно круглосуточно поддерживать тепло.
Когда за окном стоят 30-градусные морозы, день Юлии Соколовой начинается в четыре утра. Она встает и запускает котел, чтобы за пару часов, пока сын еще спит, комната немного прогрелась. До того как он проснется, нужно натаскать воды из колонки, вынести и вылить в туалет ведро для естественных надобностей и приготовить завтрак. Если ночью была метель – вычистить двадцатиметровую тропинку от входа в дом до дороги. В половине восьмого нужно быть на автостанции. В это время оттуда отходит набитый битком старый "пазик", на котором Юлия отвозит Ваню в коррекционную школу в родное село Кулотино.
– Нас в этот автобус утренний набивается как селедок в бочке. Все на головах друг у друга, это кошмар просто, – описывает Юлия ежедневные поездки на общественном транспорте. – Если сесть сумел – удача. А так едешь стоя. Зимой, когда дороги почищены плохо, автобус идет минут 35–40. Я успеваю сына до школы довести и на этот же автобус бегу обратно. И опять еду стоя, потому что из Кулотино он тоже битком идет. Люди едут на работу в Окуловку, в училище едут ребята. Я не знаю, почему они побольше автобус не пустят. У нас раньше было два больших автобуса, но их очень быстро в Новгород забрали. Говорили, что за долги. А правда это или нет, я не знаю.
Вернувшись домой к девяти утра, Юлия успевает протопить печку и позаниматься домашними делами. К двум часам дня снова едет в Кулотино за сыном. Из этих поездок и поддержания быта в полуразвалившемся промерзшем доме и состоит ее жизнь. Все общение только по телефону и в интернете, где Юлия читает новости из местных, окуловских пабликов. За новостями про войну в Украине не следит, чтобы не расстраиваться, но догадывается, что на нее Россия тратит много денег.
– Зачем мне интересоваться, я и так понимаю прекрасно, что это не дешево. И что это человеческие жизни и судьбы. Я просто к этому критично отношусь, честно скажу. Вот правда, в войнушку большие дядечки не наигрались. Я как только слышу что-то об этом, телевизор переключаю. Потому что в интернете одна правда, а по телевизору совершенно другая, – говорит Юля.
Ждите еще 10 лет
Из-за статуса памятника культурного значения их дом долго не признали аварийным, но жильцы этого все-таки добились. Местные власти предложили им переехать в так называемый маневренный фонд – временное жилье. Но все отказались: предложенные варианты были не лучше их собственного дома.
– Предложили бараки деревянные на две-три семьи на самой окраине. Там условия еще хуже, чем здесь, – говорит Юлия. – И еще одно место – общежитие старое, деревянное, в котором комнаты метров восемь, наверное. Кухня и туалеты общие. Там одни цыгане живут. И что, я туда должна со своим сыном переехать?
У соседки Юлии, 94-летней Валентины Степановой, пережившей войну и эвакуацию, условия еще хуже, чем у нее. Дощатые полы все в щелях, а у входа в квартиру доски провалились совсем. Старенькой печки и масляного обогревателя с трудом хватает, чтобы поддерживать тепло в тридцатиметровой комнате. Каждый день дочка Татьяна приходит, чтобы наносить Валентине Семеновне дров и воды.
Печь бабушка еще в состоянии топить сама, но из комнаты из-за больных ног практически не выходит. Только в коридор, до холодного туалета, чтобы вынести ведро. В качестве альтернативы переселению в другое жилье сотрудники местной администрации предлагали ей отправиться в дом престарелых.
– Таких домов, как наш, по всей стране, наверное, тьма тьмущая. Я на самом деле видела, как люди живут – еще и хуже, гораздо хуже. Страшно только, что крыша обвалится и нас всех погребет под собой, – говорит Юлия. – И я одно поняла: надейся только на себя и крутись, как можешь. Если будет возможность что-то выколотить, выбить, вырвать зубами, я попытаюсь. Если нет, значит, нет. Особо я от государства ничего не жду. Спасибо, что хотя бы вот эти деньги платят по инвалидности и по уходу за ребенком, потому что у меня нет возможности работать.
В середине января сенатор Совета Федерации от Новгородской области Елена Писарева встречалась в районной администрации с народом. Там ей и рассказали о мытарствах матери с ребенком-инвалидом.
Глава администрации Окуловского муниципального района Максим Смирнов пояснил, что может расселить жильцов из аварийной двухэтажки только в маневренный фонд, а не в новый дом, построенный в Окуловке по программе переселения из ветхого и аварийного жилья. Юлия Соловьева и ее соседи не арендуют квартиры у муниципалитета по договору социального найма, а являются их собственниками. И если они не подпадают под федеральную программу расселения, муниципалитет вправе только выкупить у них жилье по рыночной стоимости.
"С учетом состояния, как вы думаете, какая там рыночная стоимость будет? Двести-триста тысяч рублей? Что человек купит на эти деньги? Поэтому я всем сказал: пусть это будет пять лет, семь лет, пусть это будет десять лет! Но я бы ждал действия этой программы", – говорит Смирнов.
По его словам, проблемы с муниципальным жильем, которое "десятилетиями и столетиями" нормально не содержалось, имеются не в одной Окуловке, но эти проблемы решаются.
Сенатор Писарева уточнила у главы района, сколько нужно времени для улаживания формальностей, связанных с предоставлением Юлии Соколовой жилья из маневренного фонда.
Свое общение с жителями Окуловки она завершила на патетической ноте. "И только вместе, вот только вместе мы с вами можем создать Россию. Сильное и могущественное государство, к которому ни одна тварь западная, извините, я уж так скажу, не сунется, близко не подойдет", – сказала Писарева.
Чем именно "тварь западная" угрожает жильцам дома-развалюхи, сенатор не уточнила. За поддержку российского вторжения в Украину Писарева включена в санкционные списки Евросоюза, Великобритании, Швейцарии, Австралии, Канады и США. Широкой аудитории она стала известна после скандального заявления о том, что женщинам, родившим ребенка после 30 лет, не нужна материальная помощь.
