Фемицид – это убийство женщин из-за того, что они женщины. В России не ведется официальной статистики гибели женщин от рук сожителей, мужей, отчимов, знакомых и незнакомых мужчин. Любава Малышева ведет эту статистику с 2019 года и написала об этом книгу "Фемицид".
– Утром 25 января я на работе сидела, мне пишет Леша: "Ксюши больше нет". Я не поверила, пишу: что за бред, ты что, ненормальный? Он пишет: она выпрыгнула с балкона. Я Ксюшу очень хорошо знаю, она не выходит на балкон без надобности – высоты боится, – рассказывает Таня, лучшая подруга Ксении Шеренговской, жившей в Мурино (Ленинградская область) и погибшей в 22 года. – Он писал мне, что мыл руки и услышал, что Ксюша падает с балкона, подбежал, но не успел схватить ее за футболку. Но я ему не поверила: Ксюша бы не вышла в одной футболке на балкон, и потом он стал путаться, говорить другое. Когда пришла полиция, все списали на суицид, разбираться никто не стал.
Ксюшины родители и друзья уверены, что это не самоубийство. По словам Тани, Ксюшин дядя достал записи с камер видеонаблюдения в лифте и на входе в дом, показавшие, что в тот вечер Алексей буквально затаскивал Ксюшу в подъезд и бил ее так, что она упала у дверей лифта. В лифте избиение продолжалось. При этом Таня говорит, что Ксюша была не из тех девочек, которых легко обидеть. 29-го числа подруга погибшей Анастасия в своем аккаунте в инстаграме опубликовала видео с камер наблюдения в парадной дома, на видео есть дата и время: 25 января, около трех часов ночи, непосредственно перед гибелью Ксении. На этих кадрах видно, как ее парень, 24-летний Алексей Павловский бьет девушку сначала ногой в спину, а затем, уже в лифте, кулаком в лицо.
– Мы дружили втроем, Ксюша, Настя (не та, что видео выложила) и я, это была наша троица, мы всегда могли дать отпор как пацанки. Наверное, Ксюша не боялась – просто не думала, что с ней может такое случиться. А потом она мне прислала фотки, где у нее в пол-лица была гематома – это Леша ее очень сильно избил. Я ей написала: расставайся с ним, а она пишет: нет, он на коленях клялся, что больше такого не будет. А потом появились эти ролики, там видно, как она не хочет ехать в лифте, нажимает кнопку вниз, но он ее берет за куртку и за горло и тянет на себя. Что было дальше в квартире, никто не знает, но соседи слышали крики.
Уголовное дело возбуждать отказались – в полиции настаивали на версии самоубийства. После похорон Ксюши ее друзья решили, что надо действовать. Тогда-то и выложили в соцсети записи видеорегистраторов. Этот пост широко разошелся по интернету, и через четыре часа после того, как его перепостили известные блогеры, дело по факту убийства было возбуждено.
– Мы обрадовались, нам наняли адвоката. А летом меня вызвала следователь – и вдруг стала мне доказывать, что Ксюша сама виновата. Потом мне дают прочитать мои показания – а там все не то: что Ксюша была склонна к тому и сему, я говорю: нет, давайте переписывать, это все неправда. Она стала на меня давить: понимаете, никто не видел, что было в квартире, а то, что говорит Леша, это логично. Я говорю: как, он ее бил в лифте, и вы верите тому, что они зашли домой, он ее обнял и ушел? Она говорит: я считаю, что, наверное, так и было. Я вышла от нее очень злая, позвонила ребятам – все, мы ничего не добьемся. Я была в ужасе. А через некоторое время мы узнаем, что Алексея отпускают. Он под подпиской о невыезде, но все же на свободе. Сначала он был подозреваемым в убийстве, потому что соседи дали показания, что Ксюша кричала с балкона: "Помогите, спасите, убивают!" и сначала был глухой удар, а потом уже падение. Но потом это переделали в доведение до самоубийства, а потом нам сказали, что максимум, что ему дадут, – это условный срок. Нас это не устраивает – погиб родной человек. Но вера потерялась в то, что можно добиться справедливости. Не знаю, что там пошло в ход, либо связи, либо деньги. Всем показалось, что следователь ведет себя странно. И дело идет в никуда, а ведь 25 января будет год, как убили Ксюшу.
– В последнее время в России растет смертность женщин "от падения с высоты с неопределенными намерениями", – говорит специалист в области демографической статистики Татьяна Колесова. – Чьи это намерения – погибшей женщины или чьи-то еще? И эти неопределенные намерения у нас почему-то везде: удар тупым или острым предметом опять же с неопределенными намерениями – она сама, что ли, себя с неопределенными намерениями ударила? Такие размытые формулировки вызывают недоверие.
По наблюдениям Колесовой, российские регионы отличаются друг от друга по степени интенсивности насилия в отношении женщин, и опаснее всего для женщин жить в Тыве, в Бурятии и Магаданской области.
– Иногда регионы вроде совсем рядом, а картина совершенно разная, и трудно сказать, почему так происходит. Например, жить в Москве намного безопаснее, чем в Петербурге, а в Петербурге намного безопаснее, чем в Ленинградской или Новогородской области. Есть такое понятие – коэффициент фемицида, показывающий, сколько убийств в год приходится на 100 тысяч населения. Так вот, в Ленинградской области он составляет 3,51. Это значит, что если в области проживает 1 миллион, то там убивают 35 женщин в год.
Но российская статистика вообще не отражает убийств женщин.
– У нас есть статистика МВД, там отражено около 300 убитых женщин в год, и это, конечно, не так. Есть и другая статистика МВД – там около 8 тысяч в год, но туда входят жертвы ДТП. То есть такое впечатление, что они в своей статистике намеренно смешивают причины гибели женщин, чтобы скрыть истинную картину, чтобы не невозможно было понять, сколько женщин убивают. Такой подход вызывает недоверие к государству, для МВД было бы лучше полностью открыть эту статистику, потому что, пока она скрыта, мы можем предполагать наихудшее, – говорит Колесова.
Актрисе театра и кино Инне Коляде из Москвы повезло больше, чем Ксюше Шеренговской. Александр ее не добил, хотя, избивая, кричал: "Убью!" О последствиях избиения, случившегося в конце ноября, Инна Коляда написала на своей странице в фейсбуке – она до сих пор не может играть в театре и сниматься из-за очень серьезных проблем со здоровьем.
– Теперь я думаю, что я уже давно могла бы обратить внимание на какие-то звоночки, – рассуждает Инна. – Он, например, мог напиться и нагрубить, я обижалась, конечно, расставалась, но он всегда просил прощения, объяснял, что он устал, или его довели, что у него сложный период. Уже потом, после всего происшедшего, я связалась с его бывшими и с друзьями, и оказалось, что этот сложный период у него всю жизнь, никогда он нормально не работал, все время ходил и жаловался. Он постоянно брал деньги – у друзей, у родителей, у меня.
Тогда Инна Коляда склонна была делать своему другу скидки на депрессию, на усталость, но теперь она видит, что вспышки грубости были только прелюдией.
– А ведь как красиво все начиналось! – вспоминает она. – 32 года, начинающий продюсер, закончил ВГИК, мы познакомились в апреле, и все так стремительно развивалось, мне казалось, это любовь, как в кино. Через месяц в любви признался, сказал, что хочет на мне жениться, хочет детей, семью, через два месяца познакомил с родителями и позвал жить вместе. У меня своя квартира, я приехала из Минска, много работала и заработала себе на жилье, а ему квартиру оставили родители. Но как только я к нему переехала, сразу вся романтика, все цветы и свидания закончились. Я с утра до вчера на работе, прихожу – он лежит на диване, пишет какие-то сценарии и рассказывает мне, что я не там работаю, слишком мало зарабатываю, что я должна то, должна это, и еще что я то на него давлю, то нарушаю его границы. Начались приступы пьяной агрессии, пока только вербальной. В октябре я от него уехала, он пришел с цветами, на коленях просил прощения – он всегда после ссоры так унижался, мне это было удивительно.
В ноябре у него появилась работа – два дня съемок в Петербурге, которые он должен был организовать. Второй день совпал с его днем рождения, она приехала к нему в Петербург, но все опять закончилось безобразной ссорой, причем на людях.
– На следующей неделе он трижды приезжал ко мне просить прощения, каждый раз пьяный, и каждый разговор скатывался на то, что, да, я, конечно, виноват, но ты же спровоцировала. Он доставал меня, бесконечно писал, на третий раз поклялся, что не скажет больше ни одного грубого слова. И он приехал, все было действительно очень хорошо, а потом заговорили о будущей семье, о детях, и он сказал, что он и о себе-то не может позаботиться, какие уж тут дети. Но если мне так надо, то ради меня он может даже найти работу. Я сказала, что ради меня ничего не надо, что либо ты взрослый мужик, либо не трать мое время. И тут он ударил меня по щеке.
Инна попыталась выставить Александра, но как только она вышла в коридор открыть дверь, он начал ее избивать.
– Передо мной вдруг оказался как бы другой человек. Он бил меня так, что я отлетала и падала, он подбегал и продолжал мня избивать, брал меня за волосы и бил головой об пол, о стены, бил меня ногами по животу, я бегала по квартире и не знала, куда спрятаться. Вот я лежу на полу, а он размахнулся и ударился пальцем об угол, заорал – ты мне палец сломала! – и с новым остервенением продолжил бить. Я выскочила из квартиры, пока открывала дверь, меня настиг удар в затылок, я полетела через порог в тамбур, потом все-таки сбежала в подъезд, он и там меня бил. Соседка, у которой залаяла собака, подошла и увидела все это в глазок, но у нее маленькие дети, она побоялась выйти. Видимо, на какое-то время я потеряла сознание, последнее, что я помню – как он бьет меня головой о кафель, а потом я стою в подъезде одна. Когда он меня избивал, он орал, что убьет, и мне правда было страшно, что меня убивают.
"От этих отношений я вопреки ожиданиям получила не семью, детей и пасторально-нежную историю любви, а закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга, множественные ушибы и гематомы (лица, головы, верхних и нижних конечностей и грудной клетки), тупую травму живота, ушибы правой и левой надорбитальных костей, ушиб правого глаза, нарушение функции яичников, астено-невротический синдром, ушиб шейного отдела позвоночника… (он левша, и бил меня соответственно справа с такой силой и так много раз, что шейные позвонки "поехали" влево)…" – пишет Инна Коляда. Врачи признали, что ей нанесен вред средней тяжести, но, по ее словам, в полиции как будто не хотят этого видеть – уголовного дела до сих пор нет.
В конце прошлого года вышла книга Любавы Малышевой "Фемицид". Малышева ведет статистику гибели женщин от рук сожителей, мужей, отчимов, знакомых и незнакомых мужчин с 2019 года. Причем она учитывает только те случаи убийств женщин, которые попадают в новости, то есть далеко не все. По ее данным, в 2019 году российские новостные источники сообщили об убийстве 1759 женщин, в 2020 году – 1684, в 2021 году – 1263. За первые 10 дней 2022 года она насчитала уже 33 женские смерти. По ее данным, в демократических странах всего несколько несколько случаев фемицида в год.
– Может, это связано с тем, что в России вообще очень низка цена человеческой жизни?
– Конечно. Потому что в России правда плохая жизнь: нет прав человека, нет перспектив, диктатура, репрессии – ну, за что такую жизнь ценить? А представьте себе Норвегию, там уровень фемицида очень низкий, где-то 9 убийств в год, и то большая часть в семьях эмигрантов. А у нас фемицид запредельный, в неограниченных количествах, который невозможно посчитать. У нас женщин убивают в принципе до того, как они смогут заявить о своей идентичности, они у нас сексуально неразвиты, общество сексуально невежественно. Поэтому не стоит переносить к нам западный опыт борьбы с этим явлением безо всякой оглядки на почву, куда это зерно падает. И некоторые проблемы для нас смешны: если женщина убита, то все равно, как ее называть, с феминитивом или без феминитива, об этом можно рассуждать в странах, где достигнуто право на жизнь, а не у нас, где нет почти никакого феминизма, никакой борьбы за права женщин.
Малышева говорит, что ее данные собраны только по новостям, а многие эксперты считают, что на самом деле в Росси убивают около 5 тысяч женщин в год. За каждым именем, внесенным в таблицу Любавы Малышевой, – трагедия. Исследовательница не только в одиночку собрала огромную базу по преступлениям против женщин – в ее книге можно найти подробную классификацию: кто, как и по каким причинам убивает своих подруг и знакомых. Она пишет о том, как, по ее мнению, нельзя писать о таких преступлениях, чтобы не спровоцировать новых вспышек агрессии и новых трагедий, а также о том, что в большинстве случаев предшествует убийствам. Возможно, если бы жертвы убийств прочли такую книгу, они бы узнали в поведении своих мужей или возлюбленных признаки надвигающейся опасности и нашли в себе силы порвать отношения, угрожавшие их жизни.
