В середине февраля Апелляционный суд ужесточил приговор социологу и политологу Борису Кагарлицкому – вместо штрафа ему назначили пять лет колонии по делу об оправдании терроризма за заголовок в видео о взрыве на Крымском мосту, который он назвал "поздравлением кота Мостика". Его дочь Ксения рассказала Север.Реалии, почему Кагарлицкий после выплаты штрафа не уехал из России.
Суд первой инстанции приговорил Бориса Кагарлицкого к штрафу в 609 тысяч рублей, но во время апелляции судья изменила решение: вместо штрафа ему назначили реальный срок в пять лет. Кагарлицкого арестовали прямо в зале суда. Дочь социолога Ксении с тех пор не общалась с отцом, она говорила только с адвокатом. По его словам, отец не падает духом, а настроение у него "бодрое и боевое".
– Борис у нас, как обычно, не унывает, – говорит Ксения про своего отца.
По ее словам, прокуратура настаивала отправить Кагарлицкого в тюрьму из-за того, что назначенный в первый раз штраф социолог не сможет выплатить. При этом штраф, по словам дочери, уже оплачен.
– Мы понимаем, где находимся. Но, так или иначе, мы будем пытаться именно с точки зрения закона, какой бы он ни был, добиваться свободы Бориса. Он согласился с приговором первой инстанции. И хоть не признал себя виновным, но штраф выплатил, – говорит Ксения.
Деньги на штраф собрали за один стрим подписчики телеграм-канала Кагарлицкого "Рабкор". Единственная проблема была в том, чтобы именно выплатить этот штраф государству, так как Кагарлицкий внесен в список экстремистов и террористов и не имеет права финансовых операций.
– Целый месяц у него были эти попытки (оплатить штраф. – СР), он ходил в Сбербанк и говорил: "Я Борис Кагарлицкий, я экстремист и террорист, помогите мне, пожалуйста, сделать перевод". И все там участливо в Сбербанке пытались ему помочь. И в итоге он этот штраф выплатил, победил даже в этом маленьком деле, – утверждает Ксения.
После решения суда первой инстанции Кагарлицкий оказался дома. Из России он не уезжал и отошел от всей деятельности, перестал работать на "Рабкоре", планировал поехать отдохнуть и поправить подкосившееся за месяцы в СИЗО здоровье.
– Ему сказали, что у него запрет администрирования интернет-сайтов, и он перестал администрировать что-либо. Он сходил на несколько интервью: с Василием Полонским и с Ксенией Собчак. Но в целом жил как обычно, только с урезанным вариантом работы – не преподавал. В основном он наслаждался свободой – спать в своей кровати, есть вкусную еду и ходить по улицам, – рассказывает Ксения.
"Я не думаю, что кто-то воюет со мной лично. Есть, конечно, специфика, но мою историю надо рассматривать в контексте того, сколько вообще в России людей подверглось преследованиям. В контексте большой борьбы с инакомыслием. В моем случае можно назвать три обстоятельства. Как правило, когда людей называют "иноагентами", большая часть из них уезжает из страны. Как я понимаю, эта мера рассчитана на то, чтобы подтолкнуть человека к отъезду. Я отказался уезжать: этим создал проблемы для самого себя, но, возможно, и для тех, кто хотел создать проблемы мне.
Второе – я не только не уехал, но и старательно соблюдаю все требования, которые предполагает действующее законодательство. Я поставил определенный эксперимент на себе: можно высказываться, занимать позицию, соблюдая все действующие законы. Даже в контексте действующих законов то, к чему у меня прицепились, довольно смехотворно. Они прицепились к упоминанию кота Мостика в названии ролика. Понимаете, кота! В этом состояло оправдание терроризма".
Перед апелляцией и Ксения, и отец надеялись, что суд не удовлетворит требования прокуратуры, которая, как и прежде, настаивала, что Кагарлицкого надо отправить в колонию.
– Но, конечно, мы держали в голове вариант, что это может закончиться не так. В понедельник я ему сказала: "Так, нужно обсудить вот это, вот это, вот это, потому что вдруг завтра тебя посадят". Он говорит: "Что же мне все звонят и говорят, что меня завтра посадят? Никто меня не посадит, что вы начинаете?" Вот такое у него было настроение. Мы готовились к двум вариантам, а он готовился только к одному, что его не посадят, – делится Ксения.
По этой же причине Кагарлицкий не уезжал из России после решения суда. Дочь говорит, что пыталась убедить его уехать, но он отказывался.
– Теперь многие задаются вопросом, почему же он не уехал, получается, он сам сдался? У многих такое мнение, – говорит Ксения. – Я очень много раз пыталась убедить отца уехать за границу. Последние три дня я думаю: я не додавила, надо было додавить. Конечно, я мечтала, чтобы Борис уехал, но он остался при своем. Уговаривала не только я, нас было много, но он был непреклонен.
Донос уроженца Казахстана
– По факту отца судят за просто неудачный заголовок на Ютубе. Как он на суде сам сказал: "Если бы ко мне пришел Роскомнадзор и сказал, что заголовок чему-то там не соответствует, я бы его убрал просто". И все, и дела бы не было. Но этот заголовок висел с октября 2022 года, никого не волновал и вдруг в июле 2023-го стал оправданием терроризма, – рассказывает Ксения.
Еще в декабре прошлого года во время судебного разбирательства стало известно, что донос на Кагарлицкого написал руководитель Центра творчества имени Г.А. Карчевского в Ухте и депутат МО "Ухта" от "Единой России" Леонид Красноперов.
Красноперов родился и вырос в Казахстане, переехал в Россию по учебе, утверждала журналистка Ксения Собчак во время интервью с Кагарлицким. На странице во "ВКонтакте" у Красноперова десятки записей, где говорится о русских, рожденных в Казахстане.
Известно, что он окончил московский частный институт "Современную гуманитарную академию", у которой Рособрнадзор в 2017 году отобрал лицензию. Работал в Ухте и Воркуте. А с 2023 года входит в экспертный совет созданного во время войны в Украине "Движения первых".
Красноперов в суде утверждал, что увидел в ролике социолога признаки "экстремизма, терроризма и так далее".
Человек физически существует. Но почему он пожаловался на меня через десять с лишним месяцев после публикации в YouTube? Значит, ничего другого за эти десять месяцев не нашли. Либо сначала решили оставить в покое, а потом что-то случилось и передумали. Депутату из Коми кто-то, неизвестно кто, это ссылку прислал. Он сам говорит, что ему прислал ссылку один из избирателей. Назвать его на суде он не смог. Возможно, в июле 2023 года происходили какие-то события, которые заставили подчищать политическое поле, на котором и так немного осталось персонажей. Есть догадки, что это за события, но достоверно мы не знаем. Мой опыт предыдущей посадки в 1982 году говорит о том, что и я, и Павел Кудюкин, мой тогдашний подельник, узнали подоплеку дела против нас лишь спустя много лет, когда открылись архивы.
– Я не знаю, кто это, почему он это сделал. Конечно, подозреваю, что он не по своей воле написал это, но точно сказать не могу. Как сказал отец в интервью, "предавать – это абсолютно обычное свойство определенного типа людей", – говорит дочь Кагарлицкого.
"Надзиратели дружно не понимали, что он там делает"
За два месяца на свободе Кагарлицкий много рассказывал про свое заключение в СИЗО. Ксения отмечает, что у него были не самые плохие условия, потому что у одного из его сокамерников были холодильник и телевизор, а что смотреть, выбирали сами заключенные. В основном это были комедийные сериалы, а по пропагандистскому шоу Скабеевой арестанты сверяли время.
– В камере было запрещено материться. Приехал какой-то другой заключенный с СВО (так российские власти и СМИ называют войну в Украине. – СР) и начал. Ему сразу же сказали, что так нельзя, и он перестал. А потом говорят, что еще через неделю бросил курить. Так что соседство с Борисом Юльевичем позитивно сказывается на сокамерниках. Все хотели с ним познакомиться. Кто-то хотел получить дополнительное образование, сидя в СИЗО, кто-то доучивал английский – и все задавали ему вопросы. Он говорит, что надзиратели дружно не понимали, что он там делает, – рассказывает Ксения.
Арестантов и заключенных в СИЗО тоже вербовали на войну в Украину, как это происходит уже больше года в российских колониях. Но большинство из них идти на фронт отказывались. Контракт подписывали только те, кому было нужно сидеть от пяти лет и больше.
– Отец рассказывал: "Каждый день в СИЗО у меня начинался с огромной пачки писем, на которые я отвечал. Наша камера делала корреспонденции больше, чем все СИЗО". И после освобождения он в принципе продолжал этим заниматься. Но статус "террориста-экстремиста" – это полноценное урезание в правах. Он не может больше денег тратить, он не может нормально делать переводы, не может преподавать. А самое главное, как выйти из этого списка – непонятно. А ему же еще донатили на счет тюремный, но он не мог тратить там на тюремную лавку больше 10 тысяч в месяц. Ассортимент там не хуже, чем в "Яндекс.Лавке", но цены сильно выше, у них же нет конкурентов. И десяти тысяч в месяц явно мало.
"Профессиональный риск – сесть в тюрьму"
Ксения Кагарлицкая продолжает дело отца, занимаясь каналом "Рабкор". Раньше она была далека от политики и активизма, но теперь ей приходится заниматься этим всем.
– Если бы была моя воля, то политики в моей жизни совсем бы не было. С отцом мы расходимся во мнении, что если человек уехал, то он не может быть политиком в России, потому что я считаю, что, уехав, любой политик гораздо больше принесет пользы, нежели находясь в тюрьме, – говорит Ксения.
Она надеется, что тем сотрудникам "Рабкора", которые остались в России, ничего не угрожает.
– Возможно, у меня уже издалека взгляд, но мне кажется, что все, кто находится в России, в опасности в той или иной степени. Не обязательно выступать на ютуб-канале про политику, чтобы быть в опасности. Но я просто надеюсь, что они не так им интересны, как Борис. Несмотря на то что в первый раз были обыски у пятерых сотрудников, – размышляет Ксения.
По ее словам, они тоже, как и ее отец, принципиально не хотят уезжать из России.
– Мой отец всегда говорил, что если ты пожарный, то твой профессиональный риск – сгореть на пожаре, но ты все равно идешь и тушишь пожар. Когда ты занимаешься политикой, то твой персональный риск – сесть в тюрьму. Это тот профессиональный риск, который надо на себя брать, если ты чем-то серьезным занимаешься, – пересказывает слова отца Ксения.
Сейчас она собирает донаты на юридическую помощь отцу и информационную кампанию о его деле.
– То, что в прошлый раз его освободили, также показало эффективность кампании. Те, кто хочет помочь Борису, могут отправлять донаты, репостить, лайкать, всячески говорить об этом деле. У нас будут также акции — можно будет выходить на них тоже. У нас и были акции, на них выходили. Хоть это слово и имеет нехорошую коннотацию, но если все мобилизуются сейчас и будут действовать, мне кажется, мы можем второй раз повторить наш успех и вытащить Бориса. Канал "Рабкор" продолжает работу, – говорит Ксения.
Дочь Кагарлицкого рассказала, что после новостей о смерти Алексея Навального в колонии она стала больше беспокоится о здоровье своего отца, которого вновь отправили в СИЗО.
– Если мы потеряли такого важного и величайшего человека как Навальный, то мы можем еще с большей легкостью потерять всех остальных, и надо ни в коем случае этого не допустить. И, естественно, я очень опасаюсь за положение Бориса, я очень надеюсь, что его условия содержания не ухудшатся, и не дай бог что-то более серьезное не произойдет, – сказала Кагарлицкая.
После начала мобилизации Ксения Кагарлицкая покинула Россию, работает удаленно, занимаясь каналами для детей. Она надеется, что вернется в страну, когда война в Украине закончится и что во время следующего этапа новый судья изменит решение и ее отца выпустят из СИЗО.
