1 ноября в Пскове мировой суд присудил штраф за неповиновение приставам Ирине Милушкиной, матери гражданского активиста Артема Милушкина, который осужден по наркотической статье на 11 лет колонии. Его супруга Лия, экс-координатор "Открытой России", приговорена к 10,5 годам лишения свободы. Ирина Милушкина рассказала корреспонденту Север.Реалии, как живет под непрерывным прессингом силовиков и грузом несправедливых приговоров.
12 августа суд в Пскове вынес приговор по громкому политическому делу – экс-координатора ликвидированного движения "Открытая Россия" Лию Милушкину и ее супруга Артема осудили за сбыт наркотиков. Вина обоих, решил суд, полностью доказана, Артем Милушкин получил срок в 11 лет, его жену Лию осудили на 10 лет и 6 месяцев с отсрочкой исполнения наказания до 2024 года, когда детям исполнится 14 лет. Сейчас им 11 и 12 лет.
Когда судья Светлана Ефимова огласила приговор Артему Милушкину, он схватил скамейку и разбил ее о прутья клетки, в которой сидят обвиняемые. Затем разбил вторую скамейку и начал выламывать прутья.
В этот момент приставы решили отреагировать и стали выводить людей из зала в коридор суда. Мать Артема Ирина и его жена Лия не захотели уходить, опасаясь, что Артема побьют. Они стояли у клетки, упрашивали Артема успокоиться, но обеих грубо скрутили приставы и выволокли в коридор. Чтение приговора пришлось прервать.
– Этот штраф – оскорбление меня как матери, – говорит Ирина Милушкина.
За отказ немедленно покинуть в такой момент зал на мать Артема и составили приговор по 17.3 КОАП РФ. За "неисполнение законного распоряжения судебного пристава" по решению суда ей придется выплатить 500 рублей.
– Меня выволокли из зала, унизили. Смотрю сейчас в суде на них и спрашиваю: "Это вы меня тогда тащили?" А они в глаза глядят и говорят: "Да!" Не стыдятся, гордятся своим поступком, считают, что все законно. Только это бесчеловечно. Они с женщинами горюющими решили расправиться! Будто пленных в войну гнали меня и невестку из зала – "Пошла! Села!". Только что прикладами не ускоряли нас. Мы с Лией до сих пор от пережитого отойти не можем. А они не стесняются, просто добивают. Я не понимаю, как так можно – хоть бы извинились за то, что крутили меня тогда, за то, что делали больно, но они и сейчас на суде напирали, хамили. Те, кто меня тащили по полу! Пристав нагло, бесцеремонно перебивал, нападал, а судья даже не делала ему замечания. Суд месяц длился, я уж взмолилась: "Не затягивайте, приговаривайте, у меня есть важнее дела!" Дали штраф 500 рублей, а я только на пенсию живу. Даже судью после решения упрекнула: "Мне детей кормить нечем, деньги не знаю, где взять, а вы мне штрафы выписываете!" Не знаю, дрогнуло у нее что-то или нет… – качает головой Ирина Милушкина.
Ее сын Артем и его жена Лия – известные в Пскове гражданские активисты. Лия стала последним руководителем запрещенной "Открытой России" в Пскове.
Артем был участником "Русских маршей", иногда помогал псковскому штабу Навального (штабы теперь признаны судом "экстремистской организацией"), был организатором митингов против коррупции. Когда он ехал на последний из них – в ноябре 2018 года, его машину остановил отряд ДПС, а неизвестные люди в штатском скрутили ему руки и увезли непонятно куда. Позднее выяснилось, что это были оперативники, которые осуществляли "привод" по административному делу. Один из оперативников практически прямым текстом обещал Артему в следующий раз подкинуть наркотики.
Именно это и случилось, уверены Милушкины и их друзья, когда в январе 2019 г. полиция ворвалась с обыском в дом Артема и Лии. Наркотиков, правда, не нашли, но обоих супругов задержали, и с тех пор Артем находился в СИЗО, а Лия – под домашним арестом. Предъявить обвинение следствие не могло более полугода. Все дело против Артема и Лии строится на показаниях наркозависимого ранее осужденного свидетеля.
Мать Артема Ирина ни минуты не верила в виновность сына.
Это же так естественно – матери быть с сыном в самые страшные моменты
– Я кричала там. Но это был не вопль отчаяния и не страдания, а крик единения с сыном, – рассказывает она, почему осталась около клетки, не слушая указания приставов. – Я, когда готовилась к суду, много думала, как бы мне заявить протест, если что-то пойдет не так, если не оправдают. Но не знала как. А получилось спонтанно: Артем начал это действие, а я продолжила, оставшись. Это же так естественно – матери быть с сыном в самые страшные моменты. Я хотела зацепиться за эту клетку, закрыть его собой – и делайте, что хотите со мной, а к сыну я вас не допущу. Попробуйте меня сначала оторвать! Я бы и под окнами карцера у него стояла, если бы могла. И не уходила бы, забастовку бы держала. Это бы каждая мать сделала, а у нас с Артемом особая связь, мы очень чувствуем друг друга.
– У него нервы сдали тогда в суде?
– У Артема не было нервного срыва, это был протест. Он сломал эти скамейки и остановился. Не было смысла даже вытаскивать людей из зала. Он закончил свое действие. Угрозы от него не исходило. И, конечно, я не планировала покидать зал. Судья спрашивает: "За что вы опасались? Там же везде видеонаблюдение!" А то мы не знаем, что в тюрьмах могут делать с видеорегистратором на груди. Артем рассказывал, он знает, есть камеры, где это все происходит. А судья так наивно у меня спрашивает.
Протокол о "нарушении правил поведения в суде" приставы отправили Ирине только 16 августа, через пять дней после оглашения приговора Артему.
А я стою и думаю: она сама в такой ситуации, стрессовой, могла бы кого-то послушать?
– Они подали на меня в суд, чтобы подстраховать себя. Подумали, что я написала на них заявление в полицию, а я только в травмпункт обращалась – зафиксировать побои, а оттуда медики сами автоматически в ОВД сообщили. А приставы, когда узнали, решили себя обезопасить. И ни у кого ничего не екнуло. Судья только один раз сказала в процессе: "Мы вроде как вам посочувствовать должны, но тем не менее, вы не подчинились, смотрите, вы на видео тянете к ним руки". А я стою и думаю: она сама в такой ситуации, стрессовой, могла бы кого-то послушать? – говорит Милушкина.
Мы разговариваем на ступеньках того самого районного суда, где выносили приговор Артему. Худенькая блондинка в темной куртке и джинсах, она снова ждет, пока автозак привезет ее сына из СИЗО. Уже которую неделю они вместе с утра до вечера слушают аудиопротоколы с процесса по его делу о якобы сбыте крупной партии наркотиков и поджогах. Мать и сын записывают замечания и оформляют их в дополнения к апелляции. У Ирины Милушкиной в этом процессе особенный статус. Она стала официальным защитником Артема, когда ее перестали пускать в суд из-за пандемии.
– Я за эти три года стала уже юристом настоящим. Иногда в СИЗО расспрашиваю адвокатов других людей, мне уже не стыдно просить помощи. И я уже понимаю их термины. Но сложно: столько информации приходится перелопачивать. Времени больше ни на что не хватает, с утра до вечера занята.
– А как же ваша обычная работа?
Я бы не стояла в пикетах, если бы не знала правду
– Все накрылось. Я раньше работала в структурах, близких к администрации, меня многие знали, а теперь стою у тех же зданий в пикетах. Мне совсем не стыдно, потому что я знаю, за что борюсь. Я не боялась и не боюсь. Мне говорят, что я Артема оправдываю, потому что мама. Но я очень объективно подхожу к делу и даю оценку всем фактам. Я бы не стояла в пикетах, если бы не знала правду. Я знаю правду и ее отстаиваю. У меня по жизни исчезает страх, когда дело касается тех, кому нужна помощь. В таких ситуациях я не думаю, а делаю.
– Вы не разочаровались в людях? Когда выходили на пикеты, с вами были только горстка активистов и журналистов…
– Я никогда не навязываю другим свое мнение и свое поведение и никого не осуждаю. Конечно, сейчас все делается для того, чтобы люди просто забились по своим домам и давили диваны. Но главное, что Артем даже в тюрьме верит, что что-то можно изменить именно человеческой активностью. Раньше я говорила сыну: "Артем, не с кем. Ты выбрал нужный путь, но не с кем это делать. Люди пассивные, люди боятся". А сейчас я сама готова убеждать людей, призывать их помогать другим.
– Вы много ходите по госорганам – прокуратура, полиция, следственный комитет. Хоть где-то встречали сочувствие?
Это же про честь, но мало кто может себе ее позволить
– Я не пытаюсь в них выискивать добро. Я всю форму ненавижу, не разбираясь вообще. Я же увидела механизм оформления этих дел, увидела, как сажают человека, не считаясь со своей совестью. Это же про честь, но мало кто может себе ее позволить. В эту систему правоохранительных органов идут очень определенные люди с определенными целями. И это укоренилось – каленым железом не выжечь. Дело в системе. У нее ко мне особое отношение. Меня всегда даже досматривают отдельно, а других – нет. Знаете, как унизительно стоять как на эшафоте между решетками на проходе в СИЗО? Стою, а ко мне не идут девушки-надсмотрщики. Выдерживают меня там. Очередь скапливается, а я стою. Они с нами сражаются, но мы не те, с кем стоит воевать. Мы правды добиваемся, справедливости.
– Дело Артема признано политическим? Вас поддержали какие-либо правозащитные организации?
– Я общаюсь с родственниками заключенных и столкнулась с тем, что фабрикация есть во многих уголовных делах. Переписываюсь с людьми из разных городов, мы поддерживаем друг друга. С активистами я ходила на просмотр фильма о деле "Сети" (признана судом террористической организацией – С.Р.) в Креативное пространство "ШАГ" в Пскове и там познакомилась с девушкой активиста. Это меня очень вдохновило и укрепило. Я укрепилась в мысли, что должна бороться. Я и сама по жизни борец, поэтому ни у кого никогда не возникало вопросов, в кого мой сын такой. У нас обостренное чувство справедливости. Когда ее нарушают, мы идем и отстаиваем.
После 12 августа, после приговора, в интернете было много откликов. Все они в нашу защиту. Правозащитные организации лично со мной не связывались, но выходили на наших адвокатов. Я сама обращалась к правозащитникам, потому что УПК очень сложный. Мы его просто грызем. Это очень трудно.
– Что говорят родственники, соседи, коллеги – люди верят, что ваш сын и невестка уголовники?
Вот недавно у них украли самокаты из подъезда, и никакой помощи от полицейских. А папу посадили
– Дело Артема известно как политическое. Я и сама повторяю, что дело Милушкиных точно не о наркотиках! Все родственники, соседи верят, что мой сын и невестка – не уголовники. У нас даже в уголовном деле есть ходатайство соседей, где они пишут, что Артема знают как честного человека, и не верят, что его обвинение правдиво. Люди знают его жизненные принципы, его позицию – это несовместимо с наркотиками.
– Как дети переживают это все?
– Очень переживают, эта трагедия с ними на всю жизнь. Я не верю, что это когда-то пройдет. Я вижу по ним, что это огромнейшая травма для них, даже психолог только чуть-чуть их смогла успокоить. Они все понимают и очень злы на полицию, и это не пройдет, это останется. Тем более что нет поводов менять это отношение. Вот недавно у них украли самокаты из подъезда, и никакой помощи от полицейских. А папу посадили. В школе давления и упреков не было, все с пониманием отнеслись и даже помогают. Родительский комитет помогает вещами даже. Осуждения никогда не было. Мы чувствуем поддержку в школе.
– Все это преследование скорее сплотило или разобщило вашу семью?
– Преследование нашу семью сплотило. Мы как единое целое. Мы даже с детьми мыслим одинаково. У нас одна цель. Мы до 11 августа жили надеждой и верили. Сейчас мы надломлены. Но дети верят, что папа может вернуться. Артем говорит, что такие сложности делают людей сильнее. Но как бы я хотела, чтобы их не было!
– Где находите силы, чтобы жить и бороться?
Справедливость должна восторжествовать, а я для этого должна сделать все, что от меня зависит
– С самых первых дней я осталась ответственной за всех. Одна. Лия под арестом, Артем в тюрьме. Все легло на меня. Дети, организация вообще всего. Лию тоже надо было обеспечивать. Их дом, который стоял с разбитыми после обыска окнами, животные, которые там были. Все это нужно решать. Я помню, как шла с детьми, мы тащили эти тяжеленные авоськи с продуктами, и я просто рыдала от отчаяния – как же справлюсь, где же возьму силы, чтобы все преодолеть и всем им помочь. Сейчас немного легче, потому что дети у Лии и она их быт организует сама. И каждый раз, когда плохо, я спрашиваю себя: "А кто, если не я?" С этим флагом я и иду. Это мой сын, мои дети. Недавно нашла фото, где я стою с плакатом: "Свободу Милушкиным", и сердце снова защемило. Но справедливость должна восторжествовать, а я для этого должна сделать все, что от меня зависит.
Мне очень тяжело. Утром встаю со страхом, ужас охватывает. Думаю: что, что делать? От меня вообще что-то зависит? Никто же не говорит, как нужно. Я рыдаю, живу на автопилоте, но при этом делаю, а значит, надеюсь. Делаю все для того, чтобы изменить дело к лучшему, спасти сына. Адвокат говорит: "Есть практика таких дел". Я ненавижу эту его фразу! Я буду бороться из последних сил, чтобы нарушить эту самую практику.
