Ссылки для упрощенного доступа

Буратино и Карабас-Барабас. Софья Рогачева о Жене Беркович и новом театральном деле


Софья Рогачева
Софья Рогачева

Вот именно тут “кончается искусство, и дышит почва и судьба” – ровно в том самом месте, где женщина в полицейской форме заводит Женю Беркович в клетку и долго ковыряется невидимыми ключиками, сначала отстегивая ее от себя, а потом снимая наручники. Лица́ полицейской, заботливо склоненной над наручниками, почти не видно. Лицо Жени светится. Ее стихи, прекрасные, знакомые многим, вдруг налились таким весом, каким наливается только слово, оплаченное собственной жизнью, кровью, судьбой. В случае Жени – еще и судьбой двух ее приемных дочерей, которые теперь остались без Жени. Судя по всему, надолго. Потому что челюсти, сжавшие сейчас Женю, разжиматься не привыкли – это надо осознавать и не тешить себя иллюзорными надеждами.

Нам предстоит очередной судебный фарс, в котором режиссер, выступающий против терроризма, создавший спектакль-инструкцию, как не попасть в его раскинутые сети, будет назван пропагандистом и поборником терроризма, потому что эксперт N без диплома, лицензии и совести так сказал, потому что следователь N без квалификации и совести так захотел, потому что эфэсбэшник N, у которого отсутствие совести входит в профессию, дал инструкцию ему, а также судье N, которая… В общем, реальность, в которой мы теперь находимся, не сулит Жене ничего хорошего, хотя уж кому-кому, а Жене точно не за что себя упрекнуть – мало кто сделал больше нее, чтобы эту реальность изменить, но отмыть черного кобеля пока еще никому не удавалось.

Женя – человек театра, и сценарий ее жития написан мастерски. Да-да, все, кто сегодня оказался за решеткой – за слова против войны или, вот как она, за спектакль, – мученики, страстотерпцы. Martyr – это мученик, а μάρτυρ в древнегреческом – не только мученик, но еще и свидетель. И Женя, и арестованная вместе с нею драматург Светлана Петрийчук, по чьей пьесе был поставлен Женин спектакль “Финист Ясный Сокол”, не только мученики, но и свидетели страшной эпохи, в которую мы вступали долго и неуклонно все последние годы, но окончательно вступили, возможно, только сейчас.

При этом случай Жени Беркович – многослойный. Буквально за пару дней до ареста на нее поднялся девятый вал ненависти в соцсетях – так что она даже снесла свою страницу в фейсбуке. Суть случившегося лучше всего изложила Виктория Ивлева: “Женя недавно сказала, что, в случае чего, она могла бы взять в семью украинского ребенка, за что на нее обрушился вал критики. Так вот я думаю, что, поскольку возвращать украинских детей, особенно сирот, Россия добровольно не собирается, а сил заставить ее это сделать пока нет или крайне мало, было бы гораздо лучше, чтобы дети эти до возвращения в Украину воспитывались не в российском детском доме или семье международной преступницы Марии Львовой-Беловой, а в семьях, которые помогли бы им не только пережить страшное время войны, когда они оказались внутри страны, разрушающей их Родину и их жизни, но и не потерять свою идентичность”.

Но это Виктория Ивлева так думает, а те люди, которые построили себе определенную схему, куда не влезает страдание отдельного ребенка, думают совсем иначе. То есть, на мой взгляд, не думают вообще – как и те, что еще недавно травили Чулпан Хаматову, объясняя, что она, спасая жизни больных детей, поддерживает кровавый путинский режим. Как и те, что сегодня травят Виктора Шендеровича, посмевшего сказать, что Россия останется и после войны, и что жалеть российских солдат, которых насильно гонят на фронт и у которых – как у 99% подневольных людей всех времен и народов – нет в крови достаточной пассионарности, чтобы выйти из строя и сесть в тюрьму, – что этих наших современников и соотечественников, на глазах превращаемых в пушечное мясо, тоже жалко.

Я понимаю, что это такое, сама не раз огребала все в том же фейсбуке за стихи с “неуместным” сочувствием “нашим мальчикам”. Спор о том, чьи же это мальчики, принял в последнее время эпический характер, но, во-первых, если они не наши, то чьи же, а во-вторых, если они не наши, то где же тогда наша ответственность за страну, которая бомбит и убивает украинцев? Просто напрашивается вопрос, где мы были не то что 8, а 20 лет. Новые каноны – они же конъюнктура – вырастают поверх логики, и горе тому, кто не впишется. В результате торжествует вечный Хармс: Шедерович, дравший глотку за Украину с 2014 года и вынужденный уехать из страны из-за судов с Пригожиным, машет нам с сайта “Миротворец”, и та же свора, что его туда загнала, жаждет порвать Женю Беркович за “преступное” предположение – только предположение! – что ребенку с Донбасса лучше переждать войну в ее семье, чем в российском детдоме.

Этот адский котел плещется внизу, под ногами, а сверху, конечно, театр. И тут уж случай Жени Беркович выглядит эксклюзивным – все-таки за спектакль у нас судят впервые. То есть имена артистов, режиссеров, музыкантов, высказавшихся против войны, с афиш убирали, концерты и спектакли отменяли, гастроли срывали, но чтобы посадить двух молодых женщин в клетку непосредственно за спектакль – этого, кажется, еще не бывало. Правда, эксклюзивность долго не продержалась: целые театры тоже еще не опечатывали, и вот, пожалуйста, на дверях МДТ, красы и гордости Питера, да и всей России, – зловещая бумажка Роспотребнадзора. И звезда МДТ, Данила Козловский, выступивший против войны еще в том проклятом феврале, конечно, ни при чем, просто швабры промаркированы неправильно, ничего личного. И еще пол неровный.

На самом деле главный театрал в России – это власть. И все знают название спектакля, идущего сегодня: маленькие храбрые актеры бродячего театра, свирепый хозяин с огромной рыжей бородой и плеткой-семихвосткой, рычащий, что всех убьет и сожжет в очаге, жандармы, бульдоги, болотные доносчики, аресты, побеги, погони, – ну, конечно, это “Буратино”! То, что они сейчас делают с Женей Беркович и Светланой Петрийчук, с опечатанным МДТ, с запретом на профессию для артистов и режиссеров, которым не нравится, когда бомбят Харьков и Днепр, – это театр.doc, который и не снился предусмотрительно разогнанному ими же Театру.Doc. Потому что это уже новый уровень документальности – постановка истории кукольной труппы разыгрывается не по судебным приговорам, письмам и дневникам, а в режиме реального времени, и сцена у них такая, что старина Шекспир и не подозревал, какой смысл забрезжит в его “весь мир – театр”. Ну, мир не мир, а широка-страна-моя-родная – точно.

Женя Беркович. Мне все время хочется повторять это имя. И смотреть на это лицо. Собственно, никаких текстов можно не писать – достаточно просто посмотреть на эту ее черно-белую фотографию, на эти черты удивительной яркости и чистоты. Это лицо – сама правда, и она обличает. Так хочется подбежать, обнять, закричать: Женя, не бойся! И Света – тоже не бойся! Все будет хорошо! Но этого не нужно – они и сами знают. Ведь сценарий давно написан, и там точно все кончается так, как надо. Правда не сразу. По сценарию – еще ночь, и на Поле чудес в Стране дураков ходят хромые жулики, шныряют летучие мыши, хохочут совы, но эта ночь обязательно кончится, и вы не отдадите негодяям свой золотой ключик, и вонючий Дуремар провалится в свою тину, и Карабас-Барабас наступил на свою бороду и полетит в колючие кусты.

А Женя и Света выйдут на волю – гораздо раньше, чем думают негодяи! – и немедленно поставят новый спектакль по Светиной пьесе, написанной в тюрьме, и мы все будем смотреть и плакать от радости, а потом прыгать от счастья, как пудель Артемон.

Обязательно. Будем. Женя. Света. Дорогие.

Подписывайтесь на инстаграм и телеграм Север.Реалии. Там мы публикуем контент, которого нет на сайте!

Софья Рогачева – журналист Радио Свобода

Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции

XS
SM
MD
LG